Послу двух чашек кофе....

...с грустью задумался о дракономинотаврах.... Эхъ...

@темы: ПСоХоз

---

Вы рождены, чтоб Папе было стыдно

Сегодня на филфаке, пока ждал юристов, час пялился на огромные толпы китайских студентов в коридоре (у нас на филфаке их и правда толпы) в поисках хоть одного мало-мальски симпатичного лица. Ни одного. Вообще.

Но это так - наблюдение. На самом деле это пост с флэшмобом:

1. Отмечаетесь в комментах, на что я отвечаю одним смайлом, по моему мнению исчерпывающе (или наиболее полно) характеризующим ваш дневник.
2. По получении ответа вешаете это безобразие у себя(необязательно).

---

---

Воскресно-растительное

Как меня прет мой новый десктоп... ооо.... Я медитирую на него)))

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Out of the dark

---

Пуз прислал.

Я посмеялся , а потом прослезился даже.
Это про Мартина. Я прочитал, потом на ручки его взял, погладил. Эх...

Вечерний монолог кота
"Ктойтоо?! Это ктоэто?! Тятятыы? Пришёл? А я! Я с тобой. Куда ты? Я с тобой. Я вот тут, я с тобой. Сейчас меня возьми, меня с собой. Я с тобой побуду. А ты где? А я с тобой. Не уходи, а? А де ты был? А я вот лишался. Тебя не было, а я лишался. Чуть не съелся, так грустил. Очень хотел. А ты всё не идёшь и не идёшь. Я уж и домой обратно, а ты всё не идёшь. Я с тобой побуду. Побуду я. Вот тут посижу, с тобой, нет, есть тоже хочу, но побуду. И воды хочу. А ты тогда постой, нет, я с тобой. Давай с тобой. Ушёл а то куда-то, и так не было долго, а я тут один, и горе едой заливал. Ел я. С тобой буду. Возьмёшь меня? А погладь тоже, я мне просто чтобы вот рядом, и любили, ну и гладили чуть-чуть, а то я лишался, и все куда-то уходили, а я один ведь, и грустил. Не буду теперь. Тятя пришёл, и я не буду. Мне теперь хорошо. Ты даже те дрова в руки и играй, я не люблю, но послушаю, ты только не бросай меня, а то я сразу грустный и никто не любит. Вот, побуду тут." (с) Не знаю, кто.

@темы: Мартин

---

Тыц)

как бы фанфег) родился на едином дыхании в поезде)

The Point of no return, нц-17, пвп.

Детектива Леона Оркотта мучили эротические сны…
Причем мучили не так, как бывает у тех, кто, приходя на прием к психотерапевту, стыдливо опускают глаза и заявляют «Ах, доктор, мне стыдно признаться, но…» - а на самом деле им стыдно лишь за то, что, обнаружив по утру свои простыни испачканными, они испытывают тайное удовлетворение.
Детектива Оркотта эти чертовы сны действительно мучили – и, будь он проклят, если знал, куда от них деваться. Конечно, решись он рассказать о них друзьям или тому же психоаналитику – чего и в мыслях допустить было страшно – и те, и другой заверили бы его, что такие сны рано или поздно навещают любого нормального парня – особенно если у него нет постоянной подружки. Но отчего-то Оркотту упорно казалось, что его-то на основании содержания его снов, нормальным парнем назвать никак нельзя.
Нормальным парням снится Анджелина Джоли, Памелла Андерсен или на худой конец Кира Найтли – даже в корсарке и с шашкой наголо это еще куда ни шло – но уж определенно не этот проклятый владелец зоомагазина в Чайнатауне.
Нет, детектив Оркотт определенно не обладал гомосексуальными наклонностями – начиная с тринадцати лет, он встречался исключительно с девушками, фантазировал о девушках, испытывал влечение к девушкам, и то, что за последние полгода, кроме пары случайных «раз», у него никого не было, не будило в Леоне ни тревоги, ни подозрений.
До поры до времени…
Началось все с места в карьер, и с той самой минуты пошло на гребанный перекосяк.
Любой нормальный парень со всем грузом своих нормальных природных потребностей, когда у него нет девушки, время от времени нуждается в уединении - и в этом нет совершенно ничего постыдного, особенно если работа у тебя нервная и опасная, а неделька выдалась не из легких – серия странных убийств и не менее странных событий, которые Леон наблюдал собственными глазами, кого хочешь могут довести до ручки – ему же требовалось лишь немного снять напряжение.
Занимался он этим как, наверное, и большинство мужчин – в ванной. Для ванны его квартира была маловата, но ее с лихвой компенсировала небольшая душевая кабина. Леон пустил горячую воду и некоторое время просто стоял под ее тяжелыми струями, буквально чувствуя, как в водосток с него стекают отвратительные «рабочие» воспоминания о кроликах-людоедах и выражении лица их жертвы. За свою не очень продолжительную карьеру в полиции – да чего уж там, за полные двадцать четыре года своей жизни – Оркотт никогда не видел ничего отвратительней.
Но думать об этом и дальше было совершенно неконструктивно.
Леон встряхнул головой, разбрасывая вокруг себя горячие брызги, и запустил пальцы а мокрые волосы, затем потянулся за бутылочкой шампуня – почти пустой – выдавил жалкие остатки себе на ладонь, намылил голову и позволил воде смыть с себя пену – это всегда помогало безотказно – голова после этой процедуры, избавленная, казалось, ото всех мыслей, оставалась кристально ясной и пустой – как раз то, что надо, если, конечно, удастся избежать попадания шампуня в глаз. На этот раз повезло.
Леон удовлетворенно улыбнулся и немного сбавил напор горячей воды, добавив холодной и так – нехитрыми, но почти ювелирными манипуляциями доведя температуру воды до идеально расслабляющей – теплой, но почти прохладной – ровно такой, чтобы тело, едва почувствовав холод, тут же перехватывало тепло и согревалось ровно до новой волны прохлады.
Когда с предварительными приготовлениями было покончено, Леон помедлил еще несколько секунд, прежде, чем приступить непосредственно к делу – прежде всего в пустой голове необходимо было вызвать образ соблазнительной красотки, а потом все пойдет как по маслу.
С воображением у детектива Оркотта все всегда было в полном порядке, и потому нужный образ в сознании возник почти сразу – единственным, что должно было на тот момент насторожить Леона, был, пожалуй, тот факт, что до сих пор его фантазия рисовала ему длинноволосых кудрявых блондинок с пышными формами – на этот же раз образ был полностью противоположным. Показавшаяся со спины фантазия была очень стройной брюнеткой. Впрочем, удивляться Оркотту было некогда – видимо, от новизны впечатлений или по каким-то более глубинным причинам, член Леона среагировал на появление худенькой белоснежной спины мгновенно. А когда Леон представил, как изящная рука с длинными наманикюренными пальчиками обхватила плечико и провела по нему вниз к локтю, Леон-младший будто сам собой лег в ладонь и даже сделал первые два волнующих движения – эффект был такой оглушительно-потрясающий, что Леону, чтобы не кончить немедленно, пришлось даже на секунду остановиться и разжать пальцы. Фантазию, однако, эта заминка не спугнула – даже напротив, тонкая ручка прошлась обратно на плечо и скрылась – Леон на каком-то сводящем с ума неизвестностью под-фантазийном уровне понял, что дивное видение провело ладонью по груди вниз, к животу.
- О, да, детка,- сам того не осознавая, прошептал он, снова позволяя своей ладони сжать член и провести несколько раз от головки к основанию – чтобы не потерять равновесия, ему пришлось упереться свободной рукой в пластиковую стенку кабинки. Фантазия, меж тем, и не думала останавливаться – видная до сих пор лишь до уровня поясницы, не поворачиваясь, словно выплыла из тьмы, открыв внутреннему взору Леона аккуратные подтянутые ягодицы и стройные изящные бедра – слишком узкие, пожалуй, чтобы вписаться в образ идеальной девушки Леона, но сейчас сознанию Оркотта, его руке и члену не хотелось менять ровным счетом ничего – кроме, пожалуй, того, что видение никак не хотело поворачиваться лицом, но, в сущности, своими действиями оно пока компенсировало этот недостаток с лихвой. Тонкая ручка опустилась сперва на поясницу сбоку и медленно скользнула вниз, к ягодице – обведя ее ладонью, фантазия вновь убрала руку, видимо, теперь приласкав себя спереди – еще секунду – за которую Леону пришлось заново вспомнить, как это – дышать и заставлять себя не ускорять движения ладонью – и фантазия наклонилась немного вперед, теперь обеими руками гладя внутреннюю сторону своих невыносимо узких бедер – Оркотт едва ли не почувствовал, какими горячими и липкими от испарины они стали, и от мучительно-неуловимого ощущения этого захотелось либо немедленно овладеть этой медлительной темноволосой сучкой, либо кончить.
- Ну же, детка, обернись,- видение было слишком безумно реальным, чтобы он вновь не проговорил этого вслух. И самым безумным и реальным в нем было то, что порождение сознания Оркотта оказалось на удивление несговорчивым и оборачиваться явно не собиралось. У Леона дрожали и подгибались колени, и от напряжение во всем теле, казалось, мир сузился до него самого и этой пыточной фантазии.
- Детка… ну же,- контролируй, не контролируй скорость движения руки, Леон понимал, что разрядка близка, и долго так ему не продержаться, и если видение не покажет ему всего остального, он просто сойдет с ума.
Фантазия кокетливо повела плечиком, одной рукой быстро взъерошив аккуратную стрижку, и Леон понял – сейчас или никогда. Еще секунда. Еще один шумный вздох. Еще одно нарочито медленное движение рукой по разрывающемуся от вполне болезненного напряжения члену, и видение одним изящным движением обернулось.
Первой обрывочной мыслью Леона было «Минуточку, а где же грудь?!», потом до его сознания дошло, что перед ним стоит мало того, что парень, так еще и вполне знакомый парень – молодой китаец, напрямую замешанный в деле о кроликах-людоедах…
А в следующую секунду наступила разрядка.
То, что в тот вечер Леон не пустил себе пулю в лоб от стыда и замешательства, объяснялось, скорее всего, тем, что испытанный в душевой оргазм был настолько иссушающее ярким, что сил у Оркотта не осталось не то что на то, чтобы взвести курок пистолета, но даже на то, чтобы вспомнить, когда он испытывал нечто подобное в последний раз. Стараясь перестать размышлять об этом, той ночью Оркотт так и не сомкнул глаз - а следующий день был первым днем его затянувшегося кошмара.
Отныне образ проклятого графа Ди преследовал его неотступно - о том, чтобы уединиться в душе, больше не могло быть и речи - как бы Леон ни старался заставить Леона-младшего обрадоваться мысли о какой-нибудь модели, порно-актрисе или коллеге Джилл, воображение упорно подбрасывало образ стройного белокожего китайца в одежде или без, в самых разнообразных позах. Более того, граф Ди пробрался еще и в сны Оркотта, являясь в них с завидной регулярностью и отставляя утром мучительно душное чувство стыда. И самым ужасным, пожалуй, было то, что таких оглушительных оргазмов, как в тех снах, на яву Леон не испытывал никогда. Граф из его сновидений был неистощимым выдумщиком, и сексом они не занимались разве что на околоземной орбите...
Как назло, по рабочей необходимости Леону приходилось наведываться в зоомагазин в Чайнатауне довольно часто, и отдельным испытанием было сохранение профессионально нейтрального выражения лица, пока граф с его вежливой улыбкой и в одеждах из ничего по сути не скрывающего легкого шелка, разливал по крошечным чашечкам свой проклятый чай и осведомлялся:
- Не хотите ли вот это пирожное, мистер детектив?
Все это - шелк, аромат чая, его улыбка, движения и голос, заставляли член Оркотта начинать жить самостоятельной жизнью, а джинсы становиться невыносимо, просто чудовищно тесными.
После пары недель таких мучений, Оркотт уяснил для себя совершенно ясно - выходов из ситуации осталось всего два - либо отправиться с психиатру, либо утопиться. Но больничный на работе ему вряд ли бы кто предоставил без лишних объяснений, а сезон стоял совершенно не купальный. Отчаянная ситуация Леона становилась еще более отчаянной оттого, что была, похоже, вполне очевидна для окружающих - во всяком случае, милая всепонимающая напарница Джилл, отказавшаяся пару раз пойти с ним на свидание, а потому косвенно повиная в складывающейся трагедии, несколько раз осведомилась, не завел ли он себе кого... Леон ответил резко, даже не поняв в следующую секунду, на что Джилл могла так обидеться.
- Возьми выходной, Оркотт,- с несвойственной ей холодностью процедила напарница,- выспись хорошенько - я тебя прикрою.
Спорить Оркотт не стал - сказавшись больным, он вышел из участка, сел в машину и направился было к дому, но руки на руле и нога на педали газа словно бы сами собой выбрали иной маршрут - в Чайнатауне он был уже через четверть часа.
Припарковавшись у забегаловки за два здания до эпицентра его кошмаров, Оркотт еще несколько минут просто сидел почти неподвижно, сложив руки на руле и глядя в одну точку, размышляя о том, что утопиться было все же лучшей идеей, чем та, которую он собирался реализовать сейчас.
Только осознав, что в лобовое стекло машины бьются первые капли дождя и подсознательно испугавшись, что дождь остудит его пыл, и победить своих демонов ему снова не удастся, Оркотт наконец вылез из машины, повыше поднял воротник куртки и направился вперед по улице.
Когда Леон добрался до дверей магазина, дождь уже хлестал вовсю, и одежда на нем успела изрядно промокнуть.
Хозяин как будто ждал его с самого утра - стол был накрыт, и граф преспокойно разливал чай по проклятым маленьким чашечкам. Когда Леон вошел, он оторвался от своего занятия и улыбнулся ему навстречу.
- Ах, мистер детектив, вы как раз к чаю... Но, посмотрите, что это с вами? Вы промокли насквозь!..
Он обогнул низкий столик, прошуршав шелком своей китайской юбки, и Оркотт и глазом не успел моргнуть, как граф оказался рядом с ним - совсем вплотную, и опустил ладони ему на плечи. Леон-младший отреагировал на эти действия в своей привычной манере, и Леон хотел было поспешно отстраниться, но тонкие изящные руки легко удержали его от этого.
- Не надо беспокоиться, дорогой мистер детектив,- Оркотт только сейчас заметил, что китаец говорит на английском без малейшего акцента, и глаза у него такие.. удивительные - и дело даже не в нечеловеческом сочетании цветов, а в чем-то...- я просушу вашу одежду, а вы пока выпьете горячего чая... Давайте же, мистер детектив.
- Леон, черт тебя дери,- совершенно неожиданно для себя выпалил Оркотт,- называй меня Леон.
На секунду ему показалось, что граф растерялся - в дихромных глазах мелькнуло секундное смущение, слишком приятное, чтобы Ди успел его скрыть, а улыбка на губах определенно потеплела на пару градусов.
- Леон,- повторил Ди, словно желая получше усвоить этот урок,- снимите куртку и футболку, Леон. Думаю, и джинсы тоже - я принесу вам халат...
Леон не нашел ничего лучше, кроме как повиноваться. Он скинул мокрую тяжелую куртку, затем стянул через голову футболку, сдернул со слипшихся от воды волос резинку, взлохматив и без того довольно лохматую челку.
Ди наблюдал за этим с той степенью нейтральности, которая в иных обстоятельствах заставила бы Леона со всей силы зарядить ему в челюсть. Граф принял из рук Леона куртку и футболку и застыл в ожидании.
- Джинсы тоже промокли,- после паузы мягко словно напомнил он.
- Да, будь они неладны,- это был момент истины - член Леона после всех этих нехитрых манипуляций графа находился в полной боевой готовности, и если джинсы еще могли кое-как это скрыть, то, оставшись без них, Леон фактически отрезал себе все пути для отступления.
Похолодевшие пальцы, как ему показалось, мучительно долго воевали с ширинкой, затем отяжелевшая от воды ткань никак не желала отлипать от кожи на бедрах. И вот, наконец, последний рубеж был сдан, и джинсы оказались на полу - Леон не потрудился поднять их, просто переступив и оставшись стоять, опустив руки.
Дождевая вода добралась и до нижнего белья, и эрекция сквозь тонкую мокрую ткань была более, чем очевидна - Леон перехватил взгляд графа и понял, что он не только заметил это, но и смотрит туда не отрываюсь.
Ну что ж, как говорил некий древнеримский натурал, жребий брошен.
- Раздевайся,- коротко скомандовал Леон. Стоять на паркете босиком, должно быть, было довольно холодно, но Оркотт этого холода больше не ощущал.
Граф удивленно сморгнул, и в ту секунду, пока он не двигался и молчал, Оркотт прикинул в уме несколько вполне эффективных и безболезненных способов покончить с собой.
Но тут его куртка и футболка с влажным хлопком упали на пол, и Оркотт с вниманием загипнотизированного проследил за тем, как такие возбуждающе знакомые пальцы с длинными ногтями решительно взялись за тряпичные пуговки шелкового платья.
Пока граф воевал с собственными пуговицами, Леон, пробежавшись взглядом по его фигуре, заметил то, что проклятый легкий шелк скрыть был не в состоянии - граф был возбужден. И еще как...
- Не получается...- фраза, произнесенная расстроенно сконфуженным тоном, вывела Оркотта из медитативного созерцания эрекции Ди, и заставила посмотреть на то, что граф, справившись с двумя пуговицами у воротника, решительно застрял на третей, едва не прорвав ногтями хрупкую ткань.
- Дай сюда,- Леон в один шаг оказался с Ди так удушающе близко, что услышал его чуть удивленный горячий вздох и почувствовал, как узкое бедро сквозь призрачную границу ткани прижимается к его бедру - пальцы Оркотта справились со своей задачей ничуть не лучше пальцев Ди, и ткань под ними, треснув, порвалась по шву, чуть ли не до самой талии.
На секунду Леона посетило такое чувство, словно он наступил на противопехотную мину, но в следующий же миг рука Ди уверенно продвинула разрыв чуть ниже. Граф скинул свое платье с плеч и, чуть приподнявшись на цыпочки, обвил шею детектива руками и сам – черт подери, сам! – поцеловал его – и детектив, словно вспомнив один из своих снов, с незнакомой ему прежде горячностью ответил на этот поцелуй.
Оркотт не отследил момента, когда лишился последней детали своего гардероба, очнувшись лишь тогда, когда его собственные пальцы с непонятно откуда взявшейся искусностью дразняще минуя возбужденный член графа, ощупывали его юбку в поисках способа снять ее.
Граф сейчас был совершенно не похож на самого себя – вернее, на самого себя на яву. Раскрасневшийся, тяжело дышащий и едва ли не постанывающий от нетерпения, он был точной копией себя самого из снов Леона. Ди, не разжимая объятий, прижался к нему теснее, заставив Леона крупно вздрогнуть несколько раз – Леон-младший со всей неожиданностью возбуждения встретился сквозь шелк с членом графа – и даже так Оркотт ощутил его пульсацию и жар. Влажные губы Ди почти касались мочки его уха, и Леон чувствовал, как от частого поверхностного дыхания Ди по шее идут колючие мурашки.
- О, пожалуйста, Леон…- голос графа был ниже, чем обычно и прерывался, словно ему не хватало дыхания, и от звука его Леон со всей ясностью осознал, что и сам больше не может медлить.
- Потерпи, детка, еще секунду…- непослушные руки почти в панике рванули края разрыва, буквально уничтожая проклятую юбку и получая в награду удовлетворенный выдодх прямо в ухо, когда кожа наконец смогла коснуться кожи.
Удовлетворение, однако, было мгновенным и обманчивым – граф требовательно потерся об него, и Леон понял, что устоять на ногах через мгновение будет уже решительно невозможно. Он поискал глазами, куда бы опуститься, но как назло сегодня граф отчего-то решил принять его не в гостиной, где стоял такой благословенно удобный диван, а в помещении, больше всего похожем на комнату для чаепития – приставленные к низкому столику бархатные круглые табуретки явно не могли служить удобным ложем страсти.
Негромко выругавшись и чуть приподняв дрожащего Ди над полом, Леон в два мучительно медленных шага преодалел расстояние до чайного столика.
- Прости меня, китайский фарфор,- смутно соображая, что он несет, Леон одной рукой смахнул с белоснежной столешницы чайник, чашки и поднос с пирожными – в голову непрошенная постучалась мысль о том, как давно он мечтал проделать этот фокус.
Он заставил Ди усесться на стол, а сам, раздвинув ему колени, остановился перед ним – столешница располагалась слишком низко, и Леона посетила досадливая мысль о том, что все, черт возьми, идет не так, как должно.
Граф, похоже, тоже это почувствовал. Он несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул – Леон с удивлением понял, что боится, что вот сейчас своим невозможно мягким голосом Ди попросит его отойти.
- Леон,- голос графа звучал именно так, и Оркотт почти в панике силился поймать его взгляд. Когда же наконец глаза их встретились, Леон понял, что за один этот взгляд, пожалуй, мог бы признаться Ди в любви прямо сейчас,- Леон, отнесите меня в спальню, пожалуйста.
Ему даже не требовалось уточнять, где именно находится спальня графа – ноги несли его будто сами собой. На протяжении всего пути Ди не смотрел на него, неподвижно сидя у него на руках, продолжая обнимать за шею и мелко дрожа, но перед Леоном все еще стоял тот на секунду перехваченный взгляд – дихромные глаза почти черные от расширившихся зрачков – взгляд из его самых невыносимо приятных снов.
В спальне было почти темно и прохладно. Леон опустил свою ношу на широкую аккуратно застеленную кровать и сел рядом, надеясь немного отдышаться, но граф был явно не намерен ждать. Он переместился по покрывалу, плавно перетекая, как какой-нибудь восхитительно опасный хищник, и Леон опомниться не успел, как Ди очутился у него на коленях, двумя руками надавив ему на плечи, вынуждая лечь на спину. С этого момента все, что осталось Леону – это наблюдать и ощущать.
Граф скользимл своим телом по его с грацией змеи и примерно такой же неуловимой настойчивостью, опускаясь все ниже. Леон дошел уже почти до границы нетерпения, за которой оставалось бы только умолять или материться от бессилия, когда горячие губы графа сомкнулись на его члене.
Леон невольно выгнулся, толкаясь во влажный жар рта чуть глубже и со смутным восторгом чувствуя встречное движение, дразнящую ласку языком. Он уже испытывал это – во сне – но на этот раз ощущение убивало и изматывало своей четкостью и реальностью, и Оркотт с трудом заставил себя немного расслабиться, чтобы не начать под этими ласками двигаться настойчиво и грубо, не желая доставлять графу неудобств.
Но тот и сам, похоже, прекрасно знал, что нужно делать – во всяком случае уже через несколько секунд его манипуляций языком Леон был готов кончить от малейшего прикосновения. Придерживая его за бедра, граф плавно пропустил его член так глубоко себе в горло, как только было возможно, затем так же неторопливо выпустил его, добавив этому действию головокружительной пикантности, чуть чиркнув по болезненно чувствительной коже зубами.
- О… детка…- Леон не чувствовал собственных пальцев, комкавших простыню,- ох… я сейчас…
И неожиданно все закончилось – Оркотта словно выдернули из теплой ванны на пронизывающий сквозняк – Ди выпустил его совсем и отстранился.
Однако не успел Леон удивиться или возмутиться, как граф уже сидел на нем верхом, судорожно вжимаясь бедрами в его бедра и склонившись к самой его груди.
- Леон… я хочу…- Леон, не дослушав, поймал его губы поцелуем – так надолго, пока хватило дыхания,- Леон…- Ди определенно задыхался, и Оркотт понял, что осознание чужого возбуждения действует едва ли не волнительней ощущения чужой горячей кожи,- я хочу… вас… в себе – прошу…
Ну кто такой был Леон, чтобы спорить – более того, он и не успел толком этого сделать – ловкие пальцы направили его член, короткий выдох – графа или его собственный, неизвестно – и его захватила пульсирующая гладкая теснота. Остатки сознания шептали что-то о том, что без смазки Леон может причинить партнеру боль, но Ди был так решителен, что и у Леона все сомнения вскоре рассеялись.
Граф принялся двигаться плавными тягучими волнами, и Леону, пожалуй, даже черезчур возбужденному предыдущей лаской, пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не кончить раньше времени.
Движения Ди снова стали похожими на змеиные – это был гипнотизирующий танец, и Леон с каждым новым проникновением со все возрастающим восторгом понимал, что идеально попадает в ритм этих замысловатых па.
- Ах… Леон…- возглас был таким неожиданным, что Леон рефлекторно дернулся довольно резко, чем спровоцировал еще один – такой же. Только сейчас Оркотт заметил, что на лице графа написано почти отчаяние, и через мгновение он даже понял, что стало его причиной – одной рукой Ди ласкал собственную грудь, второй едва касался своего члена – доведенный почти до предела, он никак не мог кончить.
Леон протянул руку – и, пожалуй, момент, когда пальцы его сомкнулись на пульсирующей плоти Ди, стал для него точкой невозвращения – до которой еще можно было списать все на случайные обстоятельства, навязчивые сны, сложную нервную работу и проклятые ничего не скрывающие шелковые тряпки.
- Леон…- Ди хватило всего нескольких касаний, чтобы кончить – он резко подался вперед, насаживаясь до упора, прогнулся, запрокинув голову, царапая собственную грудь, издал короткий какой-то придушенный стон, и Леон сперва почувствовал, как теплое семя орошает его пальцы, а потом, что все пережитые в рреальности сна разрядки словно собираются воедино, и уже в следующую секунду он с беззвучным стоногм излился в тело графа, затем – после секундной судороги – еще раз.
Ди, опустившийся ему на грудь, дрожал и еще судорожно сжимался внутри, словно не позволяя Леону пока покинуть своего тела.
- Ох.. Ди…- Леон закрыл глаза, рассеянно поглаживая графа по спине.
- Тсс…- предостерег его Ди, и несколько секунд оба молчали. Граф заговорил первым – не поднимая головы,- Леон… я должен вам коое-что рассказать.
- Ммм? – Леон снова провел рукой по его спине,- именно сейчас, пока я все еще внутри?..
- Именно сейчас,- подтвердил Ди, и Леон заметил, что голос его звучит почти нормально,- я должен рассказать вам о способностях таких, как я.
- Таких, как ты? – рассеянно переспросил Леон,- китайцев?
- Китайцев, да,- покладисто согласился Ди,- я хотел рассказать вам о способности китайцев проникать в чужие сны… Боюсь, в последнее время я проделывал это с вами довольно часто.
Повисла пауза, и Леон почувствовал, как Ди напрягся в его руках.
- Я тебя убью,- спокойно проинформировал его наконец Оркотт, устраивая графа на себе поудобней и лениво перебирая его волосы,- как-нибудь потом – обязательно. Только ты мне напомни – договорились?..

запись создана: 19.11.2008 в 15:35

@темы: ПСоХоз

---

...

Слишком много усталости для одного дня, слишком много ее для меня одного - как будто враз села какая-то важная батарейка, и хрен пойми - где и какая. Мне нужен хоть маленький, хоть крохотный намек на то, что я все делаю правильно. Хоть маленький.

---

Пам-пам)

@темы: ПСоХоз

---

Дом там, где сердце

Пока я еще не вполне понял, где я и что я, потому склонен к неврозам - на работе, благо, относятся ко мне сейчас как к хрустальной вазочке.

В поезде такой законченный экстраверт, как я, становится не менее законченным интравертом - для мен яглавное, чтобы меня никто не трогал, сидеть, обособившись и делать вид, что вокруг никого нет.
Вчера, заткнув наушниками уши и глядя, как город, которому мое сердце однолюба уже готово почти отдаться, выпускает меня из себя, плача, я в кои-то веки осознал, что уезжаю с легким сердцем. Действительно легким - под аккомпанемент легкой грусти от расставания, под мысль о том, что "Я вернусь", но так легко - без недосказанностии недоделанности, с прямым взглядом вперед. . Спасибо

Я приехал в утро первого снега. Здравствуй, родной Город.

Только вот, Тортик. Я скучаю уже.

@темы: Нет чувства лучше

---

Пампам

Доехал. Все хорошо)

---

---

Это называеццо "не спалось"...)

ОМГ! Йа рыжий!
Цвет "Карамель" - это чистый оргазм) Скромненько, правда?)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бееееее

Давно мне подъем не давался с такими жертвами-_-

завтравотпускзавтравотпускзавтравотпуск......

@темы: Убьюсь молодым

---

Клипчег)

Странно, но про Оркотта)

@темы: ПСоХоз

---

Who's your daddy?

+6

@темы: ксоплей

---

---

Рабочее

Только что мой директор беседовал с каким-то больным на голову православным дядечкой, который толкал ему речь о том, что "вераверавера, супостатысупостатысупостаты". Речь зашла о мировом кризисе и мировых проблемах в целом...
Дядечка искренне убежден, что все проблемы и мира, и вообще от китайцев, живущих в Америке.

Хмммм....