ФМ, пост 2.

[henrywottonesq]

И вот,этот день настал - в предыдущем посте закончилось место, и я начинаю новый!
Начало.

Как я уже замечал, без надрыва я не могу. А еще, как оказалось, не могу без интриги и экшена.

День 6. Voulez-Vous?

На кухне Джульетта готовила ужин. Шон всегда был очень консервативен в вопросах еды. Он искренне полагал. что лучшие в мире повара - мужчины, но готовить в доме должна женщина. Сегодня женщина в их доме даже согласилась с этим постулатом. И, судя по запахам, получалось у нее неплохо. Ник, меланхолично развалившись на диване, щелкал каналами телевизора - как у него от этого мелькания еще не разболелась голова, оставалось загадкой.
Сам Ренар сидел в кресле и делал вид, что читает газету. На самом деле он то и дело тайком поглядывал на Беркхарда - с тех пор, как Джульетта вернулась со своей конференции, они не рассказывали ей, как именно успели сблизиться, пока ее не было. И сближаться дальше не спешили. Впрочем, Ренар привык ждать. И теперь, получив наконец желаемое, хоть и не в полном объеме, немного успокоился и готов был потерпеть.
Вечер получался по-истине пасторальным. Ник оторвал взгляд от телевизора и мельком взглянул на Шона.
Поймал его взгляд.
- Ты опять? - спросил он спокойно и ровно - совершенно без раздражения.
- Не могу перестать,- пожал плечами Шон.
Ник коротко усмехнулся - без иронии - и отвернулся. Шон в пятидесятый раз пробежался глазами по строчкам статьи о дефиците городского бюджета.
Телефонный звонок прозвучал резко и громко - Шон от неожиданности даже вздрогнул.
- Это твой,- бросил Ник, не двигаясь с места.
Шон протянул руку и взял телефон. На экране высветился европейский номер. Шон почувствовал, как в теплой гостиной ему вдруг стало нестерпимо холодно.
- Вызов? - спросил Ник.
- Вроде того,- откликнулся Шон. Он встал с кресла, быстро пересек гостиную и вышел на крыльцо, и только после этого ответил.
- Bonsoir, cher frère..- раздался мягкий вкрадчивый голос, и Шон поморщился.
- Я думал, в Берне сейчас шесть утра. Не спится? - поинтересовался он холодно и спокойно, стараясь не выдать голосом своего напряжения.
- Я слышал, ты переехал,- не отвечая, произнес Эрик,- в маленький домик на окраине города. Как это любопытно, Шон.
Ренар ненавидел, когда Эрик называл его по имени. У него это выходило всегда с легким налетом иронии - словно каждый раз, когда имя брата слетало с его губ, они растягивались в злорадную ухмылку.
- Тебя волнует моя финансовая ситуация? - поинтересовался Шон, надеясь, что его тон на том конце отморозил Эрику ухо.
- Только не пытайся убедить меня, что ты испытываешь финансовые трудности, и потому бросил свою квартиру - даже не сдал ее,- голос Эрика снизился почти до шепота. Сейчас акцент его стал особенно слышимым. Эрик со всеми привык говорить по-французски, а с Шоном неизменно говорил по-английски. Возможно для того, чтобы быть уверенным - брат поймет каждое его слово дословно.
- Я ни в чем не должен тебя убеждать,- ответил Ренар,- ты позвонил, чтобы сказать мне что-то еще?
- Oui, mon frère,- мягко произнес Эрик,- помнишь, наш отец говорил - у каждого свои слабости. Так вот я знаю твою. Les chiens ont été libérés de la chaîne. Берегись, Шон.
Ренар почувствовал, как от висков вниз по скулам начинает опускаться горячая волна гнева. Ему захотелось отбросить телефон, растоптать его - но он знал, что это ничего не изменит.
Эрик отключился, и Ренар несколько секунд стоял на крыльце, позволяя промозглому ветру остудить вспыхнувшее от ярости лицо. Помедлив еще немного, Шон набрал номер. Ответили быстро.
- Проверь для меня аэропорты Портлэнда.- быстро выговорил он, назвал все необходимые сведения. К счастью, Эрик был не из тех, кто надежно скрывал свои планы и козыри.
- Сделаю,- пообещал офицер.
Шон, сунув телефон в карман, зашел в дом. Ник больше не лежал на диване. Он сидел прямо, серьезно глядя на Шона. Джульетта на кухне что-то напевала. Приятный семейный вечер превращался в чудовищный фарс. Шон встретился взглядом с Ником, и сердце его сжалось от страха. Он никогда не боялся за себя - но перспектива потерять Ника, подвергнуть его опасности, казалась ему невыносимой. Да, Ник был Гриммом. И полицейским. И мог постоять за себя. Но Эрик был похож на затаившуюся в траве змею. Ты не думаешь, что полянка опасна, пока смертельный яд не разольется в твоей крови.
- Феррат? - коротко спросил Ник.
Шон молчал. Договор совместного проживания запрещал ложь во всех ее проявлениях, и Ренар свято следовал ему. Врать сейчас Нику он не собирался. Но и рассказывать что-то - тоже. Он знал - узнав о возможной опасности, Ник не будет сидеть в безопасном убежище, пока Шон сам со всем разберется.
- Я разберусь с этим,- коротко ответил он наконец.
Ник нахмурился. Не поверил. Отчего-то на фоне общей тревоги Шону вдруг стало очень приятно от того, что Беркхард, кажется, волнуется за него. Шон даже невольно улыбнулся этой мысли, и заметил, что улыбка заставила немного успокоиться и Ника.
Ренар открыл было рот, чтобы сменить тему, но телефон в кармане снова зазвонил. Шон ответил - сведения о том, кого он искал, нашлись быстро. Эрик действительно ничего не скрывал, и бронировал билеты и номера для своего посланника от имени подставной компании. Поразительная самоуверенность.
В дверях кухни появилась Джульетта - она несла тарелки.
- Все готово,- сообщила она,- садитесь к столу. Думаю, тебе это понравится, Шон. Мясо по-французски, и...
- Мне нужно идти,- прервал ее Шон.
Джульетта растерянно посмотрела на него. Устыдившись своей грубости, Шон подошел к ней и мягко поцеловал в уголок губ.
- Оставь мне немного. Я вернусь и поем,- пообещал он.
- Но все остынет,- пролепетала Джульетта,- а ты терпеть не можешь микроволновку.
- Я поеду с тобой,- вызвался Ник решительно.
- Нет,- Шон развернулся к нему и послал Берхарду серьезный тяжелый взгляд - тот даже немного опешил. Видимо, прежде Ренар никогда на него так не смотрел,- я быстрее справлюсь один. А ты - присмотри за Джульеттой.
Не дожидаясь, пока оба они отомрут, Шон вышел из дома, на ходу накидывая пальто и проверяя, при нем ли верный Смит и Вессон.
***
К главному входу в отель Шон подъехал через несколько минут. Не останавливаясь, поднялся на седьмой этаж. У нужной двери чуть помедлил. Все было слишком просто. Зачем Эрику было звонить и предупреждать его об опасности, если опасность эту так легко было вычислить? Не затем ли, чтобы выманить Ренара из дома? Оставалось только надеяться, что в случае нападения Ник знает, что нужно делать. Отступать было поздно.
Шон постучал. Дверь открыли через пару секунд.
Гильберт Штраттен - один из кузенов его отца - с улыбкой отступил на шаг.
- Так вот каким ты стал, мой мальчик! - всплеснул он руками.- Как хорошо, что ты пришел. Заходи.
Гильберт Штраттен был среди тех, кто всегда благоволил Шону. И записывать его теперь в число своих врагов для Ренара было тяжело. Он помнил, кто научил его стрелять по уткам, не промахиваясь, и держаться в седле. Гильберт Штраттен был убийцей, но Шон всегда полагал, что он на его стороне.
- Он послал тебя,- с горечью в голосе выговорил Шон. Переступил порог. Гильберт закрыл дверь и пожал плечами.
- Я вызвался сам,- сказал он. Из-за сильного акцента слова его были почти неразличимы, но Шон понимал их. - Знаешь, Семья обеспокоена.
- Семья всегда обеспокоена,- меланхолично отозвался Шон,- я бы посоветовал им сменить семейного психотерапевта, но ведь великие маниями не страдают, а наслаждаются.
- Ты напрасно ерничаешь, Шон,- заметил Гильберт. Он прошел дальше в комнату и остановился у барной стойки,- Выпьешь? Есть Ломарах. Почти такой же старый, как я.
- Гильберт, уезжай из Портленда, и никто не пострадает,- проговорил Шон.
- Кто-нибудь всегда страдает,- ответил Гильберт и налил себе полстакана,- и некоторым это даже нравится. Вот твой брат, к примеру, страдает херней. Знаешь, скольких двухметровых охранников, похожих на тебя, как родные, он отправил на бойню в этом году? Семерых. Но это не рекорд. В прошлом году было двенадцать.
Шон чувствовал, как наливаются свинцом пальцы - он уже почти физически ощущал тяжесть рукоятки пистолета. Почти чувствовал, как палец спускает курок, и ехидная усмешка сползает с лица Гильберта. Предателя Гильберта.
- Ты вот тоже. Страдаешь,- Гильберт сделал щедрый глоток,- и не спорь со мной, Шон, я знаю - страдаешь. Сам этого не зная сейчас, возможно, но это так,- Гильберт вздохнул,- ах, мой мальчик. Я знал тебя еще тогда, когда ты не все буквы выговаривал. И то, что ты хочешь сейчас - или думаешь что хочешь - это ошибка. Ты рожден для короны, Шон. А тратишь время на какую-то фигню.
- Только Эрику это не говори,- заметил Шон,- он-то всю жизнь думает, что не для короны.
- Он? Думает? - Гильберт коротко рассмеялся. - сними пальто, Шон. Здесь жарко. И я знаю, что ты принес оружие. Можешь его оставить.
- Почему Семью так интересуют мои дела сейчас? - Шон снял пальто и бросил его на стул. Пистолет остался в кармане,- если я трачу время на... фигню - о чем им волноваться?
- Они, может, и не волнуются, а вот я - да,- ответил Гильберт,- ты забыл о своих обязательствах перед самим собой. Должен же кто-то тебе о них напомнить.
Шон хмыкнул.
- Я уже предложил тебе уехать по-хорошему,- напомнил он,- сейчас мы в гостинице, и если я убью тебя здесь, меня заподозрят первым - я приходил к тебе. Многие это видели. Но я не хочу тебя убивать. И спорить на эту тему тоже больше не хочу.
Гильберт подошел к нему вплотную так стремительно, что Шон едва это заметил. Он пристально посмотрел Ренару в глаза и горько ухмыльнулся.
- Когда ты успел стать таким слабым, Шон? - выговорил - почти выплюнул он,- ты никогда не знал ни жалости, ни ненужной чести, ни предрассудков. Я всегда видел в тебе настоящего короля. А теперь - кто ты, Шон?
Гильберт прищурился, и под его взглядом Ренару стало неуютно. Где-то в глубине души он понимал, что Гильберт прав. Пусть не во всем прав, но Шон проявлял слабость. А в этой игре слабость была равносильна поражению.
Он сам не понял, как поднялись его руки. Как сомкнулись они вокруг головы Гильберта. Один рывок - хрустнули шейные позвонки. Штраттен осел на пол, и Шон отступил на шаг.
Едва тело дяди коснулось ковра на полу, на Шона снизошел покой. Он понял, что поступил правильно. Был лишь один человек на свете, способный управлять его мыслями и поступками - и это было точно не Гильберт Штраттен.
Куда большей проблемой было то, что Штраттен сейчас лежал мертвый на полу номера отеля, и иных подозреваемых, кроме Шона, вокруг не наблюдалось. Сложно было предположить, что Эрик своей выходкой добивался именно этого. Послать убийцу, который превратит все в такой бездарный траги-фарс. Отчего-то Шону очень четко представилось, как на него надевают наручники. Зачитывают права. Убийство первой степени. Предумышленное и хладнокровное. Заметать следы было поздно. Но Шону пришла в голову одна шальная идея.
Он достал телефон и набрал номер. Ответили почти сразу.
***
Сколопендра был очень худым и очень высоким - даже выше Шона. Он ходил в должниках у Ренара еще с тех пор, как убил свою возлюбленную и пытался уничтожить ее тело. Шон, увидя в нем полезного союзника, замял это дело - тем более, что тело так и не нашли. Звали этого типа - по нелепому стечению обстоятельств - Эриком.
Эрик прибыл через несколько минут - словно только и ждал звонка Шона.
- Если я это сделаю, мы квиты? - осведомился он хрипло.
- Квиты,- пообещал Ренар.
- Здорово же вы разозлились, ваше высочество,- заметил Эрик, натягивая перчатки,- помогите мне оттащить его в ванну? Там это будет сделать удобней.
Следующие полчаса Шон провел, ходя по номеру и заметая следы. Он ни к чему почти не прикасался, пока был здесь, но стоило убедиться.
Эрик с победным видом возник из ванной.
- Готово,- сообщил он,- ни следа не осталось.
- Убирайся,- бросил Шон,- и придумай себе алиби. Если что - это ты его убил.
- Ясное дело,- осклабился Эрик.
Шон окинул комнату прощальным взглядом и вышел прочь.
***
- Что значит, "просто исчез"? - спросил Шон у Хэнка. Ник сидел на стуле рядом с напарником и нервно ерзал.
- О пропаже заявили его коллеги,- ответил Хэнк,- говорят, он приехал на какой-то съезд акционеров, остановился в гостинице, но в номере его словно и не было. Он не уезжал из страны - но и найти его нигде не могут.
- Что за человек? - Шон постучал пальцами по столешнице. Ник смотрел на него сейчас так, словно хотел взглядом просверлить в нем дырку. Прошлым вечером Шон вернулся домой очень поздно. На столе стояла накрытая салфеткой тарелка с мясом и записка, написанная почерком Джульетты "Надеюсь, понравится!" А рядом еще одна - почерк Ника: "Надеюсь, ты вернешься и прочитаешь это!" Шон, усталый, как никогда прежде, едва нашел в себе силы подняться наверх и упасть в кровать. Сквозь сон он чувствовал, как кто-то взял его за руку - но не сумел поднять свинцовые веки и посмотреть - кто именно. На утро они не обменялись с Ником ни единым словом.
- Его разыскивал интерпол,- сообщил Хэнк,- наемный киллер. Известен под разными именами - настоящее Гильберт Штраттен, швейцарец.
- Значит, не то чтобы кто-то о нем стал сильно переживать,- пожал плечами Шон. - к тому же нет состава преступления. Объявите в розыск и держите меня в курсе.
- Да, капитан,- кивнул Хэнк, вставая. Ник поднялся следом, продолжая буравить Шона взглядом. Хэнк, вздохнув, вышел из кабинета один.
Ник быстро подошел к Ренару вплотную, и тот едва не отпрянул от неожиданности.
- Мы были в его номере,- выговорил Ник приглушенным голосом. Быстро и ловко он сунул что-то в руку Ренара,- полагаю, это ваше, капитан.- тем же тоном сказал Беркхард и, отвернувшись, вышел из кабинета.
Шон разжал ладонь. В руке у него был брелок от ключей, который ему недавно подарила Джульетта - Шон не носил его на ключах, но не вынимал из кармана пальто.
Было совершенно очевидно теперь, что Беркхард прекрасно понял, что произошло.

Градус драмы все нарастает.

День 7. Преступление и наказание

Ренар собирался провести по-истине королевский вечер, занятый развлечением, на которое обречены все коронованные особы. Он собирался напиться в одиночестве.
После работы он сказал Нику, что хочет снова забрать почту, но поехать с собой не предложил. Ник, кажется, поверил в это - и Шон утешал себя тем, что сказал на этот раз не ложь, а полуправду - почту он тоже непременно заберет.
А вот объективных оправданий тому, что он сделал накануне, так легко не находилось. Он солгал Нику. Впервые с того момента, как они начали жить все вместе. Причем то не была невинная ложь из числа тех, о которых сразу забываешь - о том, кто разбил вазу или почему он опоздал на работу. Нет, это была ложь, которая могла разрушить все, что Шон с такой скрупулезностью строил все это время. Он прекрасно понимал, что и правды сказать не мог - если бы Ник узнал, что это именно он отдал приказ убить его тетю, какие бы объяснения он ни придумывал, как бы ни пытался убедить Ника, что действовал не вполне по своей воле или ради какого-то метафизического блага, все было бы бесполезно. Ник бы просто ушел. Шон очень хорошо разбирался в предательстве, и именно такие действия так и назывались. Но теперь все становилось только хуже.
Пока речи о былых грехах Шона не заходило вовсе, они не имели большого значения. Да, Шон не гордился очень многим из того, что совершил. Но Нику об этих вещах знать было совершенно необязательно. Но если уж он задал вопрос напрямик, выбора у Ренара не оставалось - молчание в этом случае само по себе стало бы весьма понятным ответом.
Сейчас Шон, мучимый угрызениями совести, надеялся только, что к этому вопросу они возвращаться больше не будут. По крайней мере до тех пор, пока связь между ним и Ником не окрепнет достаточно, чтобы выдержать испытание правдой. Или не разорвется - и тогда правда уже не будет играть никакой роли.
Но сегодня Шону требовалось заглушить назойливые голоса в своей голове, твердящие, что тайное неизменно становится явным. И Хеннесси мог стать в этом деле неплохим помощником.
Открывая дверь своей квартиры, Шон пришел к выводу, что Гильберт Штраттен все же был прав - он стал слабым. Вернее, не так - у него появились слабости. Тот Шон, о котором говорил Гильберт, даже солгав, не стал бы мучиться угрызениями совести. По правде говоря, в семье, носящей фамилию Ренар, ложь была практически предметом гордости. Отец Шона всегда говорил - слабости есть у каждого. И никому нельзя давать возможность узнать твои, но самому их нужно знать наперечет. Впрочем, от подлого ножа в спину отца это высказывание не спасло.
Шон прошел вглубь квартиры, включил приглушенный боковой свет. Достал из бара бутылку. Она стояла нетронутая уже очень давно - и наконец пригодилась. Ренар, вооружившись ей и стаканом, сел в глубокое кресло. Ослабил галстук и снял ботинки. На несколько мгновений прикрыл глаза.
Перед внутренним взором тут же встало лицо Ника. Осветившееся радостью, когда вчера Шон на его вопрос ответил "нет". Первый глоток коньяка пошел хорошо. И тут же на смену лицу Ника пришла физиономия Гильберта тридцатилетней давности. Он улыбался гордо, словно это не Шон только что подстрелил большого селезня, а он сам. Ренар не испытал почти никаких эмоций, кроме злости, отправив Штраттена на тот свет. Считалось ли это с его точки зрения проявлением силы? Наверняка, да. Также, как и ложь во благо. Также, как и резкий рывок, ломающий шею.
- Ты бы мог мой гордиться, дядя,- проговорил Шон вслух и осушил стакан. Тут же налил еще.
Складывалось впечатление, что алкоголь сегодня упорно отказывался оказывать нужный эффект - даже после второго стакана Шон ощущал себя отвратительно трезвым. Мысли, впрочем, теперь текли по совсем иному руслу. Он думал о том, что сказал ему тогда по телефону Эрик. Собаки спущены с цепи. Означало ли это, что Гильберт был не последней шавкой, отправленной по следу Ника. И почему опытный убийца, отличный стрелок Штраттен не попытался убить Гримма в день приезда - еще до визита Шона. Это была провокация? Но провокация на что?
Шон, застонав, потер лоб ладонью. Какого дьявола? Эрик всегда был интриганом, и ему его фамилия подходила как нельзя лучше. Но мог ли он сплести эту паутину так тонко, чтобы теперь Шон не мог найти концов этого замысла. Или это тоже было проявлением слабости?
И, конечно, оставался еще самый важный фактор - Ник. опасность грозила ему теперь не только от того, что он был Гриммом, но и от пребывания в одном доме с Шоном, от того, что, сам того не ведая, он, возможно, стал фигурой в куда более крупной политической игре, чем прежде.
Все это, конечно, было очень важно и опасно. Но мысли Шона, как бы ни старался он переключиться окончательно, неизменно возвращались к тому, что он солгал Нику. В самом важном вопросе, который тот мог задать. Соврал спокойно и твердо. Шон не знал. что пугало его больше - преступление или возможное наказание. Да, Ник разозлится и уедет - возможно, даже из города - если узнает правду. Но не было ли хуже то, что Шон вообще солгал тому, кого любил больше короны, чести и собственной жизни? Сможет ли он теперь спокойно смотреть ему в глаза, или эта трещина между ними будет только разрастаться?
Шон приговорил уже половину бутылки, когда раздался звонок в дверь.
- Надеюсь, это очередная твоя собака, Эрик,- пробормотал Шон, вставая с кресла.
Только оказавшись на ногах, он понял вдруг, что успел напиться вдрызг. Комната зашаталась, и Шон с трудом удержал равновесие. Хватаясь руками за мебель, он добрел до двери и открыл, даже не потрудившись взглянуть в глазок.
На пороге стоял Ник.
- Я так и знал, что ты здесь,- сообщил он и, кажется, тут же заметил, в каком состоянии находится бравый капитан.- ооо, ну ты хорош. По какому поводу праздник?
Шон молча смотрел на него, понимая, что алкоголь вот-вот заставит язык произнести то, что крутилось в мозгу: "Ник, я солгал тебе - это был я." Стены снова качнулись, и Ник ловко поймал Шона. Прикрыл дверь и повел его в комнату.
- Не отвечай, я, кажется знаю,- проговорил Ник, сваливая капитана в кресло. Тот поднял на него взгляд. Знает? Ник все знает и так спокоен?
- Ты ведь убил его, а он был твоим родственником, правда? - спросил Беркхард, усаживаясь напротив,- я бы тоже, наверно, нажрался в лоскуты. Ты ведь из-за этого Штраттена тут устроил суарэ на одного?
Шону не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть - раз солгав, остановиться сложно. Одна ложь порождает другую, и этот снежный ком будет только расти.
Шона вдруг затошнило - черт возьми! Коньяк же был отличный.
- Я, надеюсь, ты не блеванешь прямо здесь? - осторожно спросил Ник.
Шон прикрыл глаза, чтобы заставить комнату не вращаться. Вдохнул и выдохнул. Взял себя в руки.
- Нет,- пообещал он. - зачем ты приехал?
- Чтобы отвезти тебя домой,- не раздумывая, ответил Ник,- я ведь не дурак, знаешь ли. Только я боялся, что напиваться ты решишь в каком-нибудь баре, где я тебя не найду. А потом сядешь за руль и разобьешься к чертям собачьим.
Шон открыл мутные глаза и посмотрел на Ника, чувствуя, как сердце захлестывает благодарность и вместе с тем - удушающий стыд. Он подавил в себе очередное желание во всем признаться. Нет, только сейчас. Только бы не разрушить этот такой нелепый и такой прекрасный момент.
- Поехали домой,- попросил он негромко.
- Поехали,- Ник встал,- только обещай, что тебя не стошнит в моей машине - мне ее только сегодня вернули из мастерской.
- Ничего не обещаю,- он тоже предпринял попытку встать, и Ник помог ему, подставив плечо. Шон на мгновение замер, глядя ему в глаза. Ник не осуждал его, Ник смотрел на него с пониманием и - только бы это не был обман зрения! - с нежностью. Осторожно обходя мебель, Ник повел его к двери.
- Вы бы хоть закусывали, капитан,- продолжал говорить Ник на ходу,- я же видел - вы и обед сегодня пропустили. Неудивительно, что вас так развезло.
Ник видел и заметил, что Шон не обедал. От этой мысли Ренар чуть не задохнулся. Это было уже слишком.
- Ник,- пробормотал Шон, старасяь выпрямиться,- мне нужно сказать тебе что-то очень важное...
Ник посмотрел на него угрюмо.
- Отложим,- произнес он твердо, открывая дверь и выводя капитана в коридор,- до тех пор, пока ты не проспишься как следует и не будешь уверен. что именно это хочешь мне сказать.
Шон послушно кивнул. Если когда-то и наступит время срывать занавеси без сожалений, то явно не сегодня. Он покорно, стараясь не шататься, последовал за Ником к лифту.

Всем привет из аэропорта Шереметьево! Сегодня в программе бездумная дорожная серию про секс) Ничего содержательного. Просто в желании передать коллеге, что я по нему скучаю уже((

День 8. Равноправие.

Ник отчитал его, как мальчишку. За последние тридцать лет такое с Ренаром приключилось впервые. Никому - даже матери - он не позволял подобного. А Ник, черт бы его побрал, встретил Шона с утра такой проповедью, что он едва ли нашел слова в ответ.
Да, возможно, накануне он повел себя не совсем так, как должно. Прожив почти всю жизнь в одиночестве, Шон понятия не имел о правилах совместного проживания - тем более, жизни в семье. Для него самого это слова никогда не было связано с чем-то приятным - чаще всего с необходимостью отслеживать каждый свой шаг, контролировать каждое слово и помнить, что ни к кому нельзя поворачиваться спиной. А Ник бросил это слово так легко, словно ничего особенного в этом не было. Шон теперь жил в семье, и ему придется с этим считаться.
Впрочем у поведения Ника была и обратная сторона. Шон поймал себя на странной мысли, что подобный тон ему даже понравился. Не как непреложное правило общения, но как пикантное исключение. И когда по возвращению домой с работы Ник снова выбрал эту манеру. Шон уже не сомневался - его это невероятно возбуждало. Это было странно и даже как-то стыдно. Ренар никогда прежде не замечал за собой подобных наклонностей, но Ник был именно таким - резким, немного грубым, искренним - и именно таким Шон любил и хотел его.
Когда Беркхард наконец вернулся из ванной, куда так драматично удалился, он не удостоил Шона даже взглядом, но Шон, делая вид, что пристально следить за пирогом в духовке, поглядывал на Ника с едва ли скрываемым желанием. Ник уже, должно быть, привык к его взглядам, но сейчас упорно их игнорировал. Он уселся на диван и включил проклятый телевизор. По центральному каналу шли новости - и в них, разумеется, сам Ренар во всей красе рассказывал, как успешно его отделу удалось предотвратить очередное страшное преступление. Ник поморщился и переключил канал.
Шон выключил духовку и подошел к дивану. Взял брошенный Ником пульт и выключил звук. Беркхард поднял на него вопросительный взгляд.
- Нет,- решительно сказал он,- я же сказал, что не хочу ничего знать о тебе и твоем брате и о вашем золотом детстве.
- К черту моего брата,- отозвался Шон. Он понятия не имел, что с ним происходит. Словно, сорвавшись вчера, он убрал все свои внутренние преграды. Видимо, лицо его в этот момент изображало что-то такое, отчего Ник занервничал. Он немного подобрался и посмотрел на Шона тревожно.
- Эй, ты чего? - поинтересовался он - без особого страха, впрочем. Скорее любопытствуя, чем волнуясь.
- Я хочу тебя,- выговорил Шон очень четко, словно хотел убедиться, что Ник поймет его правильно и дословно. Беркхард посмотрел на него очень ехидно - и Шона это взволновало еще больше. Да что же такое, дьявол побери, с ним происходило! Он чувствовал себя сейчас героем низкопробного порнофильма, у которого никогда не было необходимости придумывать объяснения для того, чтобы заняться сексом
Впрочем, а почему их должен был придумывать Шон? Ник сказал, у них семья. А в извращенном европейском сознании Шона слово это всегда имело оттенок секса. Хорошо, правда, что Ник этого не знал. Впрочем, разумеется, Шон не стал бы его насиловать, если бы Беркхард сейчас сказал твердое нет. Это было бы неприятно и больно, но обижать Ника и причинять ему вред Шон не собирался даже при самом худшем раскладе.
- Ну, я думаю, это можно устроить,- как ни в чем не бывало ответил Ник. Шон несколько растерялся от такой быстрой победы, но собрался почти моментально. Ник был действительно не против, и это осознание подхлестнуло желание Шона.
- Здесь? - уточнил Ник,- или поднимемся в спальню?
- Не хочу в спальню,- быстро ответил Шон. Он сам не понял, когда успел так возбудиться. Такого острого желания, необоримого, дикого, почти животного, он не испытывал очень давно.
Ренар сел на диван рядом с Ником. Поцелуи они все еще не практиковали, но сейчас Шону смертельно захотелось его поцеловать. Видимо, почувствовав это и решив немедленно пресечь на корню, Ник быстро и без лишних церемоний сунул руку за пояс тренировочных брюк Шона, в которые он успел переодеться по приходу. Пальцы Ника сжали его настойчиво и резко - но ровно настолько, чтобы Шон не сдержал удовлетворенного горячего стона.
- Осторожней,- выдавил он глухо,- так меня на долго не хватит.
Ник усмехнулся.
- В детстве тебя явно редко наказывали,- заметил он,- надо устраивать тебе разнос почаще.
Только сейчас Шон заметил, что Ник тоже возбужден - его взгляд стал мутным и рассеянным, дыхание мелким и шумным. Ренар спустился с дивана на пол, устроился межде колен Ника и, не тратя времени на лишние прелюдии, приспустил его брюки. Ник откинулся на спинку дивана, опустил одну руку Шону на голову и полу-выдохнул, полу-простонал. Шон надеялся снова услышать ругательство, и потому провел пальцами от основания напрягшегося члена Ника к головке, сжал ее и отпустил.
- Ох ты ж блядь,- выговорил Ник, закусил губу. Шону хотелось поцеловать его как никогда прежде - сперва коснуться губами его губ там, где он их так безжалостно прикусил - почти до крови. Зализать рану, а потом мягко, но настойчиво углубить поцелуй. И целовать его жадно и глубоко, пока хватит дыхания.
Вместо этого Шон взял в рот член Ника - сразу почти целиком, насколько хватило его способностей. Ник, не сдержавшись, толкнулся глубже, снова выругался и замер. Шону не было ни неудобно, ни больно. Он помедлил мгновение, позволяя Нику привыкнуть немного к ощущениям, а потом принялся ласкать его ртом. Шон чувствовал, как рука Ника погружается в его волосы - слишком короткие, чтобы в них можно было по-настоящему вцепиться. Смутная боль от этого возбуждала еще больше. Шон одной рукой сжал собственный член и принялся яростно терзать самого себя. Ник запрокинул голову и, кажется, не мог уже даже ругаться - только негромко стонал, слегка двигая бедрами навстречу движениям Шона.
Ренар не выдержал первым - он излился в собственную руку за пару секунд до того, как кончил Ник. Беркхард крупно вздрогнул, выстреливая, и Шон едва не закашлялся, но испил его до дна.
Наконец, когда все было кончено, он выпустил Ника, отстранился и вернулся на диван. Ему не хотелось утирать губы, хотя он знал что на них остались следы страсти Ника.
Беркхард едва моргал, глядя на него.
- Ох, то было...- он осекся, прикрыл глаза и выдохнул,- охуенно.
- Это точно,- согласился Шон. Сейчас он не мог бы подобрать слова точнее.
Ник помолчал немного, потом сел ровнее, снова натянул штаны.
- Джульетта скоро вернется,- сообщил он, и Шон почувствовал что-то, похожее на горькую досаду.
- Ну и что? - осведомился он,- полагаешь, мы должны скрывать от нее то, что между нами происходит?
Ник посмотрел на него серьезно и как-то прохладно.
- А мы и не скрываем,- ответил он,- я всего лишь сказал, что она скоро придет. Предлагаешь встречать ее со спущенными штанами?
Шон пожал плечами.
- Ты сам говорил - у нас семья. Думаю, в ней каждый имеет равные права - и если Джульетта может делать тебе минет, полагаю, что и я могу пользоваться этим правом, когда захочу,- он сделал паузу,- как и ты, впрочем.
Ник еще помолчал, потом встал и поправил брюки. Бросил на Шона еще один долгий взгляд.
- Не знаю,- честно признался Беркхард,- не знаю - мне нужно подумать.
Шон кивнул. Ждать он привык, но с каждым днем ожидание становилось все более невыносимым.

Византийский привет)
Сегодня в программе опять не слишком содержательная история про секс.
Ворнинг! Пропитана женоненавистничеством!

День 9. Triple apogée.

Ник целовал Джульетту всегда так нежно, с такой трепетной осторожностью, словно боялся, что она вот-вот отстранится. Даже в момент, когда прелюдия плавно перерастала в основную часть постельного действа, поцелуи Ника оставались ненастойчивыми, и Джульетта отвечала ему тем же. Шона же она целовала так, словно хотела съесть. Шон знал, что это он сам раскрепостил Джульетту, и с ним она вела себя, как прилежная ученица, желающая продемонстрировать все полученные навыки строгому учителю в надежде на поощрение. Старания Шон поощрял всегда.
На этот раз они начали издалека - ласки Джульетты, которые она старалась распределять равномерно на них обоих, были невесомыми и мягкими, как прикосновения шелковой ткани. Шон украдкой наблюдал за Ником. Тот, обычно полностью сосредоточенный на Джульетте никогда не замечал его взглядов. Но сегодня почти сразу их глаза встретились. Обескураженный Шон на мгновение прикрыл веки, тем более, что Джульетта особенно удачно коснулась губами его шеи и повела кончиком языка от ключицы к мочке уха. Склонив голову к плечу и давая Джульетте больше простора для маневра, Шон снова решился посмотреть на Ника - наверняка это был лишь мимолетный взгляд, случайность. Но Ник все еще смотрел на него поверх головы Джульетты, и Шон заметил в его глазах знакомые признаки возбуждения.
Джульетта оторвалась от него и переключила свое внимание на Ника, завладев его губами. Разумеется, зрительный контакт тут же прервался, и Шон, отстраненно сжимая грудь Джульетты, закрыл глаза, позволяя памяти воспроизвести перед внутренним взором внимательный глаза Ника с расширенными зрачками, глядящие прямо на него.
Возбуждение в теле разливалось стремительными горячи волнами - когда Джульетта одной рукой принялась легко массировать его член, Шон не сдержал короткого стона.
- Какой нетерпеливый,- выдохнула Джульетта явно в приятном удивлении. Шон отдал бы что угодно, чтобы сейчас они оказались в постели с Ником вдвоем. Беркхард покусывал и облизывал сосок Джульетты и, разумеется, больше на Ренара не смотрел.
Прелюдия затягивалась. Шон запустил руку между влажных горячих бедер Джульетты, она кусала губы и негромко стонала. Ник ладонью накрыл ее грудь, которую только что ласкал ртом, и сорвал стон Джульетты поцелуем - все таким же мягким. Чтобы не таращиться на это слишком откровенно, Шон принялся целовать плечи Джульетты, введя в нее один палец и осторожно погружая его глубже. Джульетте, возбужденной до предела, этого явно было уже мало, поэтому она судорожно сжалась, застонав Нику в губы. Отстранившись от него, она облизнула губы.
- Ник...- прошептала Джульетта хрипло - и Беркхарду такого приглашения было достаточно. Шон убрал руку, чуть развернул Джульетту так, чтобы Нику было удобней овладеть ею. Ник не любил медлить и миндальничать, он взял ее быстро, хоть и совсем не резко - Джульетта не вскрикнула, как иногда, когда ее брал Шон, а лишь удовлетворенно выдохнула.
Теперь их тела находились в удушающей, сводящей с ума близости, и Шон знал - когда Ник кончит, Джульетта переключит свое внимание на него, но член Ренар требовал немедленно внимания прямо сейчас. Он взглянул на Ника, и к своему удивлению снова поймал его взгляд. Продолжая плавно двигаться в Джульетте, Беркхард вдруг протянул руку и коснулся Шона - такого прежде никогда не происходило, даже после того, как они сломали стену между друг другом. Находясь в постели втроем, Ник всегда почти все внимание уделял Джульетте, а сейчас...
Его пальцы проскользили по груди Шона стремительно вниз, к паху. Умелым, почти хозяйским жестом Ник сжал член Шона и принялся ласкать его втакт собственным движениям. Шон закрыл глаза и выгнулся в его руках, едва ли контролируя себя выдохнул имя Ника, и, когда разомкнул веки, заметил немного обескураженный взгляд Джульетты. Слишком занятая, чтобы изумиться по-настоящему, она, тем не менее, явно была удивлена не меньше его. Ник, который, кажется, ничего не замечал, продолжал ласкать Шона, и через мгновения тот уже перестал замечать что бы то ни было вокруг себя. Еще несколько настойчивых движений руки, и он кончил, слыша, как негромко выругался Ник и захлебнулась стоном Джульетта.
Triple apogée. Ну надо же.
Шон, не открывая глаза, откинулся на подушку, тяжело дыша. Сердце колотилось, как бешеное, и он ждал, что вот-вот, как это обычно бывало, Джульетта опустить мягкую прохладную руку ему на грудь. Но и через несколько секунд ничего подобного не произошло.
Шон приоткрыл веки. Джульетта лежала между ними, и хотя улыбалась, между тонких бровей ее залегла неглубокая морщинка - хмурится, но старается этого не показывать. Неужели и правда она была так уж удивлена? Отчего-то Шон ощутил приятный привкус злорадства, понимая, что это мелко и недостойно. Но в некоторые моменты жизни материнские гены оказывались куда сильнее воспитания, выдержки и здравого смысла.
Джульетта села и глянула на Шона мельком.
- Я пойду в душ,- сообщила она, и добавила по привычке,- не скучайте мальчики! - но тут же словно осеклась и удалилась в молчании, не взглянув больше на них.
Шон осторожно посмотрел на Ника. Тот лежал, разглядывая потолок с блаженной улыбкой на губах.
- Завтра у меня ночное дежурство, блин,- сообщил он Шону. Это не было ни желанием снять напряжение, ни вымученная смущенная фраза. Ник просто высказал то, что пришло ему на ум.
В ванной зашумела вода.
Шон сел и придвинулся к Нику ближе. Тот посмотрел на него снизу вверх, улыбнулся снова. Ренар так четко представил себе, как ловит эту улыбку поцелуем, что у него закололо губы. Проклятые предрассудки! проклятая договоренность! Проклятый выжигающий страх все испортить и потерять навсегда!
Шон склонился вперед, полный решимости. Ник скользнул взглядом по его губам, потом снова посмотрел в глаза. Улыбка его слегка поблекла - кажется, Ник понял, чего Шон хочет.
- Эй,- сказал он, но Шону показалось. что вышло у него это не слишком уверенно,- никаких поцелуев.
Шон подавил в себе горькое разочарование.
- В губы,- напомнил он и осторожно коснулся губами плеча Ника.
Кожа Беркхалда была влажной от испарины, и на губах Шона остался терпкий привкус, когда он оторвался от нее. Ник лежал неподвижно, глядя в потолок из-под полусомкнутых ресниц. Шон хотел бы проникнуть в его мысли, узнать, что творится в голове Ника, чтобы быть уверенным, что он движется в правильном направлении.Но, конечно же, знать наверняка было невозможно.
Шон отодвинулся и лег, тоже теперь глядя в потолок.
- Увы,- заговорил он так, словно продолжал давно начатый деловой разговор,- с этой бедой я никак не могу тебе помочь. Сниму с одного дежурства, отрабатывать тебе все равно придется.
- Да я не к тому! - возмутился Ник.
Шон усмехнулся и посмотрел на него.
- Я знаю,- ответил он мягко,- но я должен был это сказать.

Поскольку завтра я до компа доберусь с трудом и не надолго, завтрашнюю серию вывешу прямо сейчас)

День 10. Scolopendra vengeance

Шон неторопливо вчитался в написанное. Стиль у Хэнка был, конечно, точно не шекспировский. О расчлененных трупах и надписях кровью на стенах он писал сухо без особой фантазии. Это его профессиональное качество Шон ценил очень высоко. Одно в этом было плохо - когда преступления были связаны с вессенами, а Хэнк об этом не догадывался, он упускал из описания событий важные детали, которые могли многое сказать кому-то, сведущему в этих вопросах.
Впрочем, некоторое время назад Ник посвятил Хэнка в суть дела, и теперь Гриффин совершил прорыв в своей литературной карьере - описывая события, связанные с чем-то непостижимым, он пытался выбирать выражения, максимально адаптирующие события к восприятию несведущего человека. И понятно от этого становилось все меньше.
"Самопроизвольное уничтожение" - значилось в очередном рапорте. Если бы Шон не был самим собой, он бы завернул этот рапорт и заставил Хэнка заново все переписывать. Оставалось надеяться, что никому, кроме него, эти художества читать не придется.
Шон отложил папку и устало потер переносицу пальцами. Он поднялся сегодня ни свет, ни заря - вместе с Ником. Того срочно вызвали на место преступления, а Шон не нашел в себе силы спать дальше при таком раскладе. Весь день он боролся с навязчивым желанием позвонить Нику и узнать, все ли с ним в порядке - с места преступления тот, видимо, отправился в трейлер или к Монро. Или еще куда-то, но не в участок, где вынужден был проводить время за бумажной работой Шон. Но просто так взять и набрать знакомый номер Ренар не мог - Ник не младенец, с подобными ситуациями справляться умеет, и вообще, с чего вдруг Шону так о нем переживать.
Но безотчетная тяжелая тревога не отпускала его. Ко второй половине дня он уже решился было все же позвонить и узнать, как продвигается расследование, но Ник и Хэнк вернулись в участок сами. Шон немного успокоился, подумал даже позвать Ника к себе на пару слов, но увидел, как тот принимает звонок от кого-то и поспешно уходит. Еще через полчаса Хэнк принес отчет о проделанной работе.
- Сложное дело? - уточнил Ренар, отложив папку и понимая, что вопрос звучит неуклюже и глупо. Хэнк отчего-то посмотрел на него с пониманием, и Шону показалось, что он вот-вот начнет утешать его. Но этого, к счастью, не произошло. Хэнк кивнул и присел на стул.
- Ник считает, это работа какой-то твари,- проговорил он,- сейчас выясняет, какой именно.
Шон так и не привык окончательно, что Хэнк знает все о Нике и некоторые вещи о Шоне - достаточно, чтобы свободно говорить с ним о вессенах-преступниках. Но сейчас это было как нельзя кстати.
- Почему он так решил? Он кого-то видел? - спросил Ренар.
- Черта с два,- покачал головой Хэнк,- но в ванной, где мы взяли образцы ДНК, он обнаружил какую-то слизь, химический состав которой распознать было сложно. Вроде это какая-то природная кислота, встречающаяся только у тропических сороконожек. Преступник уходил в спешке - не успел замести следы. Ник считает, он растворил тело жертвы, но не полностью - поэтому мы ее и нашли.
Ренар почувствовал, как сердце его пропустило удар. Тропическая сороконожка, уничтожающая тела.
Перед глазами, как живой, встал Гильберт со своей ставшей привычной песней "ты слаб, Шон". Несмотря на слабость, Шон сохранил лицо невозмутимым.
- Как вы собираетесь объяснять это кому-то, кроме меня? - осведомился он.
Хэнк пожал плечами и усмехнулся.
- а мы и не собираемся,- ответил он,- на пресс-конференциях мы не выступаем.
Шон посмотрел на него холодно и мрачно.
- Ладно, иди, работай,- проговорил он,- держи меня в курсе.
- Само собой, капитан,- Хэнк бросил на него еще один пристальный взгляд и удалился.
Шон откинулся на спинку кресла и задумался. Ситуация складывалась наимерзейшая. Эрик-сколопендра, ненадежный, отвратительный тип, но, к несчастью, сообщник Шона. И ведь Ренар велел ему залечь на дно - понадобилось же ему убивать еще кого-то!
В том, что Эрик сдаст его с потрохами, едва его накроют, Шон не сомневался. Также, как не сомневался и в том, что сможет увернуться от этой пули в спину. В конце-концов, кто поверит убийце-психопату, и что его слово стоит против слова капитана полиции? Но Шон очень хорошо понимал - подобное разбирательство повлечет за собой скандал. Скандал может всколыхнуть и другие преступления Шона - все-таки, убивать родственников и их посланников в последнее время успело войти у него в привычку. Если до Феррат дойдет информация, что Шон выпустил контроль над ситуацией из своих рук, они немедленно активизируются, и тогда опасность будет грозить уже Нику - пока Эрик Ренар уверен, что его жестокий брат безжалостно и хладнокровно убивает всех, кто ему не нравится, а законы США покрывают его, он не будет вылезать из травы и жалить. Но если дать слабину... Этого Шон допустить никак не мог. И все из-за того, что один раз ошибся и поспешил.
От раздумий его отвлек телефонный звонок. Шон посмотрел на экран - европейский номер. Ну разумеется, стоило о нем вспомнить.
- Эрик, у тебя три часа ночи,- заговорил Шон, взяв трубку,- как твой старший брат я обязан проявить заботу и велеть тебе отправляться спать.
Эрик помедлил мгновение перед ответом, потом рассмеялся.
- Как трогательно, Шон,- выговорил он с каким-то легким кокетством, от которого Шон поморщился,- но тебе не о чем беспокоиться. Я сейчас там, где шесть вечера, как и у тебя.
Шон помолчал несколько секунд, соображая. Неужели Эрик осмелился приехать в его город самолично? Что могло сподвигнуть брата - обычно такого осторожного, если не сказать больше, - выбраться из швейцарских Альп и подставиться под дуло пистолета Шона. Он ведь обещал ему, что при встрече воспользуется своим правом на самооборону. Нет, такого не могло быть - Эрик блефовал. Зачем ему в противном случае звонить Шону с собственного мобильного телефона?
- Тогда я спокоен,- наконец проговорил он,- зачем ты звонишь? Похвастаться, что отправился путешествовать?
- О, дорогой брат, должен ли я объясняться перед тобой, придумывая оправдания для каждого своего поступка? - растягивая звуки, сказал Эрик. - и разве должна быть у брата причина, чтобы позвонить брату?
- Эрик, я знаю, что ты звонил Нику Беркхарду,- неожиданно выдал Шон.
Эрик помолчал.
- Этому Гримму,- презрительно проговорил он,- да, звонил. Что он сказал тебе?
- А вот это уже неважно,- на место тревоги пришла вдруг ослепляющая злоба. Эрик смел не просто мешать жить ему, Шону, он еще и точил ножи на того, за кого Шон, не задумываясь, отдал бы жизнь. - позволь мне напомнить тебе, брат, то, о чем я говорил тебе при нашем последней личной беседе,- голос Шона сошел почти до шепота, и он, сам того не заметив, перешел на французский,- если ты появишься в моем городе, я убью тебя. Собственными руками. Но теперь я добавлю еще кое-что. Если кто-то из твоих прихвостней или ты сам причинишь вред Нику Беркхарду - любой вред, даже если незначительный -- я найду тебя. И когда я тебя найду, ты пожалеешь о том, что родился на свет со способностью чувствовать боль.
- Как страшно,- ехидно проговорил Эрик, но было слышно, что он испугался. - позволь мне напомнить тебе, брат. У Феррат длинные руки, и ты один ничего не можешь. Ты слаб, брат, и Семья теперь это знает. И я теперь это знаю.
- Приди и проверь, насколько я слаб,- отозвался Шон и бросил трубку.
Ему хотелось что-нибудь сломать. Или кого-нибудь убить - к несчастью, находился он в полицейском участке, и это было бы сейчас более чем неуместно. То, что говорил Эрик, было полным бредом. Глупостью. Да, Семья наверняка в курсе, что происходит у Шона в жизни, но с чего ей знать о том, слабее или сильнее он стал. Эрик умел давить на правильные точки, если у него было время подготовиться. Сейчас он провоцировал Шона? Или действительно явился в Портленд, думая, что Шон и его близкие станут легкой добычей?
Телефон снова зазвонил - на этот раз звонил Ник, и Шон, секунду назад готовый метать молнии, вдруг резко вернулся с небес на землю. Ник. Ведущий расследование о проклятом сколопендре. Медленно выдохнув, Шон взял трубку.
- Шон,- голос Ника звучал приглушенно и немного взволнованно,- как быстро ты сумеешь приехать в восточную часть города.
Шон бросил взгляд на часы - было почти семь. Самые пробки. Но на то он и был полицейским, чтобы пользоваться служебным положением.
- Тихо - за час. Громко - за четверть,- ответил он.
- Давай громко,- согласился Ник, продиктовал адрес,- будешь подъезжать только, выключи - чтобы не спугнуть. Я бы и сам справился, но думаю, мне может...
- Нет. Не сам,- слишком резко вырвалось у Шона,- я приеду, жди.
***
Мигалку Шон не вынимал из-под сидения машины уже несколько лет. Он, конечно, любил эффекты, но этот был каким-то уж слишком киношным. Но сейчас это средство сработало безотказно. По названному Ником адресу Шон приехал действительно за пятнадцать минут. Оставил машину в квартале от нужного места. Прежде, чем выйти, проверил, удобно ли из кобуры вынимается пистолет.
Район был самым что ни наесть злачным - узкая улица вела вдоль сплошной грязной стены, которой не видно было конца. Воняло псиной, мочой и еще чем-то едким. Шон поморщился, ступив итальянским ботинком в лужу - хотелось верить, что воды. Хотелось верить, что мероприятие стоило жертв.
Ник обнаружился в темном переулке за баками с мусором. Шон присел рядом с ним.
- Я следил за ним,- пояснил Ник шепотом, не дожидаясь вопроса,- этот тип - Сколопендра, верно? Я нашел его в книге. Кожа его выделяет...
- ...кислоту, способную разъедать органику,- закончил за него Шон, неожиданно понимая, что происходит, и испытывая к Нику невыразимую благодарность.
- Точно,- подтвердил Ник,- в книге сказано, у него прочная кожа, как панцирь. И пробить его можно только стрелой, смоченной в...- Ник поморщился,- ну в общем, не важно, в чем. Я бы сам его положил - я же Гримм. Но жидкости хватило лишь на одну стрелу, и ты должен меня прикрыть.
- Само собой,- кивнул Шон, доставая из кобуры пистолет,- Но Ник... почему ты решил поступить как Гримм, а не как полицейский, это ведь..
- Да брось, Шон,- Ник посмотрел на него серьезно и прямо,- я же не дурак. Труп твоего родственника пропал. У этого типа привод был три года назад, проходил он по твоему участку и ушел чистым. Небо голубое, трава зеленая - могу и дальше перечислять очевидные факты.
Шон молчал, словно ждал продолжения и чувствуя, как сердце защемило от любви.
- Если его взять, он вломит тебя, как пить дать,- закончил Ник,- а я не могу этого допустить.
Шон хотел бы обнять его, рассыпаться тысячей благодарностей, но сейчас это было не к месту. Позже, возможно.
Вместо этого он кивнул.
- Я пойду первым,- сообщил он,- держи стрелу наготове.
- Почему ты?- спросил Ник.
- Меня учили охотиться,- подмигнул Шон,- я умею загонять дичь.
Ник кивнул и поднял арбалет.
- Он прячется в этом складе. Вооружен,- Беркхард коротко коснулся плеча Шона,- осторожней.
Шон быстро кивнул и, прячась в тени, пошел к дверям склада, одна створка которых была чуть приоткрыта. Он слышал, как двинулся следом Ник.
Все произошло стремительно. Шон толкнул дверь и вошел, подсветил фонариком и громко велел преступнику выходить.
Из темноты ему навстречу выпрыгнул сколопендра, принявший животную форму. Он схватил его за предплечье, и Шон почувствовал, как кожу обожгло кислотой. Но он не отпрянул, развернул тварь так, чтобы сделать его удобной мишенью для Ника - тот не подкачал. Выстрел был точным. Хватка твари ослабла, сколопендра с шипением осел на пол. Ник подбежал ближе, и вместе с Шоном они наблюдали, как тело вессена, пузырясь, растворяло само себя. От мерзкого запаха оба закашлялись.
- Идем,- бросил Ник.
- Идем,- отозвался Шон, сделал шаг и понял, что дальше идти не может - боль в руке стала такой сильной, что выместила из мира вокруг все остальное.
- Эй, Шон..- как сквозь вату услышал Ренар, прежде, чем потерять сознание.
***
Он очнулся от боли. Машинально, не открывая глаза, повел рукой, отмахиваясь.
- Тише, родной, тише,- раздался над его ухом мягкий голос Джульетты.
Шон медленно открыл глаза. Он лежал на диване в гостиной, и Джульетта быстро накладывала на уродливый ожог на предплечье какую-то прохладную белую мазь.
- Бинтовать нельзя,- сказала она, подняв глаза, и только сейчас Шон понял, что за плечи его прочно держит Ник - видимо, чтобы Ренар не вырывался. - это ожог - он будет мокнуть и воспалится. Если за ночь мазь не подействует, боюсь, придется везти его в больницу. Но Розали сказала, если подействует, все пройдет - даже шрама не останется.
- Нет,- хрипло попросил Шон,- все подействует, со мной все в порядке.
- Нихуя себе в порядке! - возмутился Ник,- да я тебя за последний месяц второй раз тащу на себе.
В его наглом тоне чувствовалось искреннее волнение, и Шон улыбнулся. Рука болела адски, но Джульетта вколола еще лидокаина, и стало легче.
- Он исчез? - уточнил Шон.
- Без следа,- подтвердил Ник,- считай, его и не было. Дело отправим в архив нераскрытых.
Шон кивнул и опустил тяжелые веки. Джульетта склонилась и мягко поцеловала его в лоб.
- Спи, дорогой,- прошептала она,- тебе скоро станет лучше. Идем,- обратилась она, видимо, к Нику,- не будем его сегодня тащить на второй этаж.
Ник помолчал немного, а потом Шон, который уже не мог поднять веки и посмотреть на него, услышал, как он настойчиво, но мягко проговорил:
- Ты иди. Я с ним еще посижу.
После этого Шон снова погрузился в темноту.

Я не мог заснуть, и наваял очередную часть, несмотря ни на что))

День 11. Секреты дипломатии хексенбист.

Ренар собирался провести вечер в приятной компании самого себя. В последнее время шансов на это у него практически не было - и за исключением того вечера безоглядного пьянства в своей квартире, Шон почти не испытывал в этом необходимости. Но сегодня Ник был на ночном дежурстве, а Джульетта после работы сразу же собиралась отправиться к Розали. Та занималась ее образованием с рвением истинного наставника. Такой интерес Джульетты к новой стороне ее жизни, был Шону очень на руку. Он прекрасно понимал, что чем меньше внимания Джульетта уделяет Нику, тем лучше - к кому еще податься обделенному лаской Беркхарду, как не к тому, кто ближе всего. Это были низкие приемы, недостойные настоящего короля, но в конце-концов, Шон был сыном своей матери. А наследие предков, даже таких сомнительных, как хексенбист, необходимо чтить.
У него не было каких-то четких планов на вечер. Прежде проблем с тем, чтобы развлечь себя самостоятельно у Шона никогда не возникало. Он лениво размышлял, заказать ли обед на дом, или приготовить что-нибудь самому, листая вечернюю газету, когда в прихожей раздался шум открываемого замка. Шон вздрогнул и выпрямился. Сразу вспомнились все те незванные гости, что проникали в его прежнюю квартиру без приглашения.
Но на этот раз это оказалась всего лишь Джульетта.
Она вошла в кухню с улыбкой и поставила на стол пакет. Быстро подошла к Шону, поцеловала его в уголок губ. Этот жест она переняла у него же и считала очень милым и европейским.
- Я думал, ты пойдешь в лавку после работы,- заметил Шон, надеясь, что тон его звучит не слишком разочарованно.
Джульетта чуть нахмурилась.
- Я пойду - но позже,- сообщила она,- нам нужно серьезно поговорить.
Шон отложил газету и посмотрел на нее, чуть изогнув бровь.
- Поговорить? - переспросил он,- ты и меня хочешь попросить что-нибудь подстричь?
Джульетта рассмеялась.
- Нет, дорогой, у тебя все подстрижено даже лучше, чем у меня,- уверила его она,- дело в другом.
Шон молча смотрел на нее, давая понять, что внимательно слушает.
Джульетта несколько секунд подбирала слова, глядя то на Шона, то куда-то над его плечом. Наконец, решившись, заговорила, откинув со лба рыжую прядь - этот жест всегда казался Шону очень изящным. Он принадлежал прежней Джульетте - той, которую любил только Ник, и которая и понятия не имела про капитана Шона Ренара и всю его европейскую шелуху. Жест был непосредственным и каким-то невинно эротичным. Сама Джульетта отчаянно пыталась избавиться от привычки теребить волосы, и от этого жеста в том числе. Говорить ей о том, какую часть своего девичьего обаяния она при том утратит, Шон не торопился.
- Я хотела поговорить... о Нике,- выговорила наконец Джульетта,- верне... о вас с Ником.
Шон сложил руки перед собой. Он ждал этого разговора - с тех пор, как поймал в постели удивленный взгляд Джульетты, было готов, что рано или поздно она поднимет эту тему. Единственное, что оставалось для Шона загадкой, считала ли Джульетта, что их взаимные ласки с Ником не выходят за пределы общей постели, или знала, что они практикуют приятные минуты тет-а-тет.
Всем своим видом сейчас Шон показывал, что не понимает, о чем идет речь. В искусстве лицемерия он бывал настоящим художником, когда дело не касалось Ника. И сейчас собирался сыграть лучшую свою роль. Ставки были велики - если Джульетта занервничает, она может бросить свое новое хобби и переключиться на налаживание личной жизни. А это Шон никак не мог допустить.
- Что-то тебя волнует? - спросил он мягко,- мы сближаемся, больше доверяем друг другу, как ты и хотела,- заверил он ее.
- Да, это я заметила,- Джульетта хмурилась, и от этого глаза ее становились совсем темными - Шон поймал себя на мысли, что сейчас она действительно выглядела очень красивой. Героиней какой-нибудь очень мрачной и эротической сказки. Третьей женой Синей Бороды, возможно? - скажи , Шон...- она вздохнула, снова оправила волосы, потом, заметив этот жест, отвела руку,- что между вами происходит?
- Как это что? - изумился Шон, подняв брови и глядя на Джульетту очень прямо,- у нас, как говорят французы, famille non traditionnelle - у нас троих, разумеется.
- Нет, погоди, Шон,- Джульетта подняла руку, и Шон заметил, как глаза ее скользнули по его шее вверх - к губам. Ну разумеется,- я не хочу, чтобы ты говорил по-французски, я хочу поговорить серьезно.
Шон знал, как на Джульетту действует его родной язык - видимо, он казался ей самым романтичным языком на свете - в постели Шон всегда говорил с ней именно по-французски. И неважно, что большую часть времени рассказывал о том, как прошел его день тоном, каким описывают соски любимой наложницы. Джульетта от этого возбуждалась безудержно и быстро.
- Разумеется, давай поговорим серьезно,- согласился Шон,- мы ведь договорились, что будем честны друг с другом. Что тебя волнует, mon amour?
- Мне кажется, ваше сближение стало каким-то слишком уж... близким,- наконец выговорила Джульетта таким тоном, словно не была уверена в значении произносимых слов.
- Но Жюли,- Шон понимал, что играет на грани фола - переборщить он тоже не хотел, но игра стоила свеч,- у любви не бывает границ. Чем ее больше, тем она сильнее, разве не так? - он поднял руку, прося его не перебивать. Медленно поднялся из-за стола, прекрасно зная, как выигрышно сейчас падает приглушенный свет электрической лампы на его шею - Шон снял галстук, придя домой, и расстегнул верхние три пуговицы. Джульетта стремительно облизнулась.
- Так, - согласилась она,- но...
Шон сделал короткий шаг к ней, склонился и прошептал прямо ей на ухо, шекоча дыханием шею.
- Мы все трое делим самый прекрасный дар, который только может получить человек,- он чуть прикусил мочку ее уха, и услышал, как Джульетта едва слышно всхлипнула, вздрогнув всем телом. Она опустила руки ему на плечи и прильнула теснее. - L'amour pour trois. C'est vrai, ma beauté? - Джульетта выдохнула горячо и шумно.
Шон запустил руку ей под юбку, скользнул под шелк трусиков, сразу почувствовал, какой влажной и горячей стала Джульетта от его несложных манипуляций. Шон скользнул пальцем вдоль ее горячих губ, осторожно погрузил его немного глубже, заставив Джульетту судорожно сжаться.
- Мы не должны знать жадности,- продолжал шептать Шон, теперь чередуя слова с поцелуями в шею. Джульетта склонила голову к плечу, откинула волосы,- мы не должны омрачать нашу любовь ревностью, обманом и злобой, верно, belle princesse?
Джульетта медленно, как загипнотизированная, кивнула.
- Ох, Шон,- прошептала она, чуть повела бедрами, словно хотела, чтобы его палец проник глубже. Но Шон знал, что палец - это несерьезно.
Он резким движением - именно так, как Джульетте нравилось, задрал ее юбку. Джульетта негромко вскрикнула, и пальцы ее впились в плечи Шона сильнее.
Он развернул ее и усадил на кухонный стол. Не медля, стянул с нее трусики, отбросил их в сторону. Джульетта не сопротивлялась и не помогала - лишь дрожала от возбуждения, истекая желанием. Шон расстегнул ремень на брюках. Джульетта перехватила его руки, сжав в пальцах твердеющий член. Улыбнулась - томно и развратно.
- Скажи это еще раз,- попросила она хрипло.
- Жюли,- выговорил Шон, стараясь, чтобы имя звучало особенно по-французски.
- О, Шон...- Джульетта выгнулась ему навстречу, закинула ногу ему на пояс. Шон и не думал медлить - чуть пододвинув Джульетту к себе, он вошел в нее сильно и резко. Она снова вскрикнула, закрыла глаза, задышала мелко и часто - Шон заволновался было, не перестараться бы, но Джульетта сильно обхватила его в себе, подалась навстречу, почти заставляя проникнуть в себя на всю длину. Шон потянулся к ее губам, прихватил нижнюю зубами, чуть прикусил. Джульетта впилась в его губы поцелуем - глубоким и настойчивым.
Шон начал двигаться, сразу быстро и резко - Ник никогда не решался трахать Джульетту без оглядки, и а ей, похоже, именно это и нравилось. Она извивалась под ним, выдыхая его имя, не сдерживая стонов, и Шон, повинуясь ее желаниям, вбивался в нее яростно и стремительно.
К пику Джульетта добралась почти одновременно с ним. За миг до финального аккорда распахнула мутные глаза, казавшиеся сейчас почти черными.
- О, Шон...- сложили ее губы, и в следующий миг Джульетта прогнулась в спине, откинула голову и застонала, пока Шон изливался в нее.
Еще несколько мгновений, и все было кончено.
Шон подождал пару секунд, пока Джульетта задышит ровнее, и лишь после этого покинул ее тело. Джульетта обмякла на секунду, потом села.
- О, Шон...- повторила она хрипло - наверно, сорвала голос. Шон поморщился, заметив, что все-таки прокусил ей губу. Протянул руку и мягко коснулся пальцами ранки.
- Прости,- сказал он.
Джульетта перехватила его ладонь и поцеловала в запястье. Улыбнулась и встала со стола.
- Наверное, я все-таки пойду к Розали,- сказала она. Шон видел, что на ногах Джульетта стоит не слишком твердо. и понял, что его аргументы ее, кажется, убедили.
- Может, останешься? - спросил он для протокола.
Джульетта покачала головой.
- Я не надолго - я же обещала,- сказала она,- но я скоро вернусь. И если ты не уснешь, мы можем повторить...
Шон улыбнулся ей вслед, когда Джульетта оправила юбку и пошла наверх - переодеться. Странно было сознавать, что из всех дипломатических приемов методы хексенбист все еще оставались самыми эффективными.