Подарок)

[henrywottonesq]

Ну и в продолжение сегодняшнего аттракциона невиданной щедрости, подарок на день рождения для  Kimera
Выкладываю, как и обещала, во вторник (уже же вторник, да?)), а не в среду и с прицелом на то, что положительные - я надеюсь - эмоции ты получишь с самого утра)
Заранее не поздравляют, а, значит, поздравляю с днем до дня рождения!)

Канарейка, Эричек, музыка - практически драматичный треугольник)

Мusique inquiétante

Его проводили в кабинет - высокий дворецкий объявил его имя и, откланявшись, вышел. Эрик Ренар даже не поднял головы от бумаг, которые просматривал - с порога было видно, что это нотная партитура.
- Вы просили зайти,- главное, чтобы голос звучал уверенно и привычно мягко - лишь бы Эрик не расслышал в нем фальши, волнения или сомнений. У Эрика был идеальный музыкальный слух - он всегда легко распознавал, если кто-то в оркестре окружающих его голосов фальшивил.
- Да,- он все еще не отрывался от своей партитуры. Молчание через несколько секунд стало неловким и тягостным - лишь бы не начать переминаться с ноги на ногу и демонстрировать нетерпение.
- Посмотри. Это прекрасно. Ничего прекрасней я не слышал давно,- Эрик, не вставая из кресла, протянул руку с партитурой - пришлось подойти. Неторопливо, отмеряя каждый шаг, словно он и правда верил, что Эрик Ренар пригласил его исключительно затем, чтобы показать музыкальную пьесу.
- Я не очень хорошо читаю ноты.
- Это неважно,- Эрик отдал ему ноты и вальяжно махнул рукой,- эта музыка скажет сама за себя даже не эксперту.
Он заскользил глазами по строкам - черные значки упорно не складывались в его голове в единую мелодию, которой так восхищался Эрик, но показывать этого было нельзя.
- До-бемоль минор - мне казалось, это не совсем ваша тональность,- замечание звучало нейтрально, без желания впечатлить собеседника или оспорить его позицию - простая констатация факта.
- Неужели? - Эрик изогнул бровь и усмехнулся,- а какая же тональность пойдет мне больше?
- Фа-диез мажор,- ответ - без запинки, негромко и уверенно,- как у Бетховена. Соната номер 24.
- Сыграй,- Эрик широко повел рукой. Рояль стоял у дальнего окна, под тяжелым пологом. Иногда - кто же этого не знал? - Эрик садился за него, оставаясь в одиночестве, и мягко нажимал пальцами на клавиши, извлекая тихие тягучие звуки. Никогда не играл на нем по-настоящему, и никому другому не позволял. К инструменту этому прикасаться мог только он сам и настройщик. А теперь.. где же подвох?
- Я плохой пианист. - это не вполне правда, но не станет же Эрик настаивать.
Эрик окинул его быстрым холодным взглядом, и тут же стало понятно - это был промах. Непростительная, глупая ошибка.
- Как поживает мой брат? - в голосе Эрика зазвучал до-бемоль минор.
- Откуда мне знать? - пожать плечами нужно не слишком независимо, не слишком вальяжно. Один промах уже был допущен, нового позволить было нельзя.
- Вы разве не виделись? - у Эрика пронзительные глаза - холодные, как серый шелк. Он всегда смотрел на собеседников пристально, не отрываясь - королевская привычка не отводить взгляда первым ни при каких обстоятельствах. Сейчас выдерживать его взгляд слишком долго, было бы непростительной ошибкой.
- В последний раз - пару лет назад, на концерте Брегеля в Вене,- можно было позволить себе улыбнуться - отмерить по крупице приветливость, приятные воспоминания и недоумение,- вас на нем не было.
- Значит, я ошибся,- было непонятно, задает Эрик вопрос, просит подтверждения или утверждает сам,- на прошлых выходных ты был в Ницце.
- В Венеции,- кажется, ответ получился слишком поспешным, чтобы не зазвучать чуждой нотой в этом струнном концерте лжи,- проводил время с...
- Твоя личная жизнь меня не интересует,- Эрик все же сам подошел к роялю и установил на держатель партитуру. Сел на банкетку и поманил рукой.
- Все же послушай. Садись рядом, сыграем в четыре руки.
На банкетке было достаточно места для двоих, но Эрик, словно случайно, прижался бедром к его бедру. Размял пальцы, пригладил страницу, потом мягко и осторожно коснулся клавиш.
Мелодия, оторванная от оков бумаги, зазвучала пронзительно и чисто. Эрик играл так, что невозможно было не залюбоваться - приходилось догонять его, но он умел вести за собой - способность настоящих королей и виртуозов. Нота за нотой звуки складывались в мелодию, а мелодия - в музыку, такую неземную, что становилось страшно от того, что именно твои пальцы - вслед за пальцами Эрика рождают ее. Под эту музыку хотелось говорить только правду.
Замер последний аккорд, и Эрик рядом с ним, вздрогнул и выдохнул, словно кончив.Обмяк и опустил руки на клавиши. Поднял голову лишь через несколько долгих секунд.
- Я заказал это у Макмёллера,- заговорил он, и на этот раз голос Эрика звучал хрипло и без обычной насмешки,- все-таки, везены - лучшие композиторы. И ты прав - до-бемоль - не моя тональность, но я заказывал и не для себя. Для того, кому она предназначена, это звучание как раз подойдет.
- Не для себя? -он был все еще под впечатлением от того, что его допустили до этого таинства музыки. От того, что он сам был частью этого вознесения к небесам и возвращения на землю.
- Это подарок,- Эрик улыбнулся. Чуть-чуть печально,- соната для фортепиано "Тradimento fratello".
Между ними повисла неловкая, почти преступная после того, что было, тишина. Эрик прошелся пальцами по клавишам, словно надеялся добиться от инструмента еще одного сладкого стона, выдоха или дрожи.
- Я вот только думаю, попросить тебя доставить его или потрудиться сделать это самому?..
Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять - Эрик не шутит. И при этом - замер в ожидании реакции. Следит цепко, холодно, как точнейший из датчиков.
- Вам нужен курьер? - кажется, в тон не проскользнула ни одна капля охватившего его волнения,- не хочу показаться дерзким, но, кажется, мои обязанности относятся к несколько другой области.
Эрик развернулся, и теперь они оказались лицом к лицу. Руки у Ренара - прохладные, чуть шершавые, совсем непохожие на руки брата. От одного воспоминания по телу проходит легкая дрожь - нужно немедленно взять себя в руки. Лишь бы Эрик не заметил этой секундной перемены, лишь бы не почувствовал, как опытный настройщик на ощупь определяет расстроенную струну.
- Каждый из нас выбирает, на каком инструменте ему играть и на что ставить,- голос Эрика зазвучал совсем тихо - ля-минор, только чуть менее пронзительно. - и очень печально, когда мы ошибаемся в выборе.
- Я плохой пианист,- хотелось верить, что это был последний проигрыш перед финальным аккордом. - а игрок - еще хуже. Не стоит искать диссонантную тональность там, где играют только гаммы.
- Я учту твой совет,- Эрик прошелся пальцами по его скуле вверх, по лбу, словно надеялся наиграть на нем что-то, как на фортепиано. - но и ты - учти мой.
Он убрал руку и встал с банкетки, аккуратно, как хрупкую страницу древнего фолианта, опустил крышку рояля, собрал листы партитуры и отошел к столу, демонстрируя всем своим видом, что аудиенция окончена.
***
- Меня это... не напугало, нет, но заставило заволноваться,- говорить нужно тихо - высокий сводчатый потолок отражает все звуки, но зато слышно, если кто-то подойдет - шаги здесь усиливаются многократно.
- Что он сказал? Он раскрыл тебя? - голос в трубке не звучит ни взволнованным, ни напуганным, ни, кажется, даже заинтересованным - он так устал за сегодняшний вечер распознавать тональности и читать ноты. Сейчас это до-бемоль минор, как он есть, чистый и четкий, как музыка, вырывавшаяся из-под пальцев Эрика.
- Я еще жив. Значит, видимо, нет,- сам он звучит как расстроенный альт под неумелыми пальцами.
В трубке на несколько секунд - молчание. Но это молчание оркестровой ямы за миг до первого взрыва увертюры.
- Я рад, что ты жив,- и снова вместо эскапады - этот ровный до-бемоль. - не позволяй ему заподозрить тебя.
- Не позволю,- где-то в дальних коридорах - шаги. Четкий ритм. Неторопливый отсчет секунд до конца разговора. В трубке - снова тишина. Хочется сказать что-то, хочется, чтобы слова прозвучали, как та проклятая Тradimento fratello... но выходит только: - мне нужно идти. Я буду на связи.
И в ответ - негромкое, адажио:
- Я буду ждать.