Продолжение банкета)

[henrywottonesq]

И снова хотелось бы высказать благодарность Матильде, с которой вместе мы убедились, как сон разума рождает чудовищ. История про Сэма Адаму и его распутную юность обретает все больше саспенса, бевеар, как говорится.

Начало

Эпизод 9. О сделках с совестью. R, очень R

Было чертовски приятно просыпаться каждый день с уверенностью, что тебя встретят приветливым "Доброе утро" и завтраком. Приятно было вылавливать ложкой из каши крупные ягоды малины - невзирая на сезон, малина всегда была свежая и вкусная. Приятно было приезжать по суетливым просыпающимся улицам Маленького Таурона к дверям собственного заведения, открывать его, и некоторое время стоять посреди просторной полутемной комнаты, вдыхая вчерашний сигаретный дым, и понимать - все это твое. Приятно - ну, разумеется, приятно! - было пожимать руку Гуатрау и отвечать вежливым кивком на его "Здравствуй, мой мальчик", а потом закрывать за ним дверь дальнего помещения. А вечером, заперев контору, было приятно возвращаться домой, где неизменно ждал тот, кому можно приготовить ужин, кому можно рассказать о том. что произошло за день и лечь в постель. Кого можно ласкать, гладить, кем можно овладевать, слушая его жаркие знакомые вздохи и стоны. Все это было чертовски приятно. Для кого-нибудь, вроде Йосифа. В его представлении, должно быть, это был идеальный расклад - он так и говорил Сэму почти при каждой их встрече. Быть частью организации и не соваться под пули. Обрести в таком юном возрасте и уважение, и счастье, и даже кое-какой капитал, чтобы потом купить квартиру и завести семью.
Но правда была в том, что Сэма тошнило от малины, от вчерашнего табачного дыма, от снисходительных улыбок Гуатрау. Он ненавидел закрывать за ним и его людьми дверь и оставаться снаружи. Он ловил себя на том, что готов взорваться от любого неосторожного слова и полезть в драку, попасть в переплет, быть арестованным и посаженным. И - главное - он понимал, что устал от Ларри. Он был идеальным. Не слишком приторным, не слишком резким. Немного ехидным, но заботливым и внимательным. В меру темпераментным - Ларри никогда не отказывал Сэму в сексе. И с ним у Сэма складывалась настоящая семейная жизнь. Но в конце апреля Сэму исполнилось двадцать три, и он осознавал, что ему не хочется никакой семейной жизни. Ему хотелось быть полезным, опасным, и чтобы имя его произносили шепотом. Ему, конечно, хотелось получить татуировку Ха Ла Та, но не знак подставного лица и "прикрытия" для серьезных дел - а знак того, кто эти дела проворачивает. Убийцы. Ну или на худой конец хотя бы телохранителя с правом убийства.
Ларри переехал к нему почти сразу - может быть, в этом была проблема? Он никогда ничего не требовал - два месяца понадобилось ему, чтобы вписаться в жизнь Сэма. Еще два - чтобы привнести в нее собственные правила. И за последний месяц жизнь их обрела ту размеренность и идилличность, из-за которой Йосиф каждый раз говорил ему "Я так рад за тебя, Сэмми", а Сэм просыпался каждое утро с мыслью "гребанная малина". Ему ужасно хотелось хоть кому-нибудь рассказать о том, что происходит и что его терзает. Но поговорить с Ларри не получалось. Нет, конечно, они могли говорить о чем угодно. Сэм рассказывал ему даже о том, за что их обоих могли и убить. Но вот о самом животрепещущем у Сэма начать говорить не поворачивался язык. С братом они в последнее время виделись редко - Шеннон должна была родить со дня на день, и Йосиф весь погрузился в свой новый неумолимо приходящий к нему статус, и Сэм не хотел ему мешать. Да и что бы он сказал Йосифу, который был совершенно уверен - теперь, когда младший брат удачно устроен, сам он вполне имеет моральное право отдалиться и уделять все внимание дочери, а не ему. И уж конечно, Сэм не собирался изливать душу кому-то из своих приятелей - он прямо-таки воочию видел ехидную ухмылку Фрэнки, Дэмоса или Фиделии (не дайте боги!), и от этого становилось еще более тошно.
***
На невысоком помосте, служившем здесь сценой, какой-то в жижу пьяный парень надрывался, выводя рулады дряной, но довольно веселой каприканской песенки, и Сэм, рассеянно глядя на него, прикидывал, не стоит ли начать подпевать - градус алкоголя в его крови достиг уже той приятной отметки, когда сознание еще чистое, а вот границы того, что делать стоит, а что - нет, уже начинают стираться. Сейчас ему очень хотелось спеть, но на то, чтобы вылезти на сцену, градус пока не тянул. А вот подпеть и подбодрить несчастного на сцене - это запросто.
- Шел бы ты домой, Сэм,- Дэмос поставил перед ним вопреки своим словам очередной полный стакан. Свой он осушил одним махом, поморщился,- первый час ночи - какого хрена ты тут ошиваешься?
- Отдыхаю, блин,- мрачно отозвался Сэм.
- Что, пришлось выплачивать большой выигрыш кому-то? - было совершенно непонятно, насмехается Дэмос или действительно заинтересован. Анализировать Сэму было лень, поэтому он ответил просто:
- Нет, на работе все зашибись.
- Дома что ли проблемы? - продолжал допытываться Дэмос. Он был одним из ближайших друзей Сэма, и уже два года носил татуировку организации. Три дня назад Дэмос получил знак убийцы, и теперь его шею скрывал белый грязноватого вида бинт.
- Да нет, дома все отлично. - ответил Сэм все тем же тоном - и это тоже была правда. За такого парня, как Ларри, многие из его знакомых глотки бы друг другу повырывали.
- Ну так и в чем проблема тогда? - усмехнулся Дэмос,- только не говори, что со мной тебе тусоваться веселее, чем с твоим муженьком.
- Мы не женаты,- отрезал Сэм - пожалуй, слишком серьезно.
Дэмос не обиделся - пожал плечами.
- Ну хитрое ли это дело? - произнес Дэмос, доливая в свой стакан,- живете-то вы все равно что женатые. Все заметили, как ты залоснился, Сэм. Любо-дорого посмотреть.
На пороге дымного зала возник Тони Фазекас. Сэм заметил его сразу - и даже забыл ответить Дэмосу что-нибудь резкое на его высказывание. Тони - в светлом пиджаке поверх белой рубашке - был похож на случайно зашедшего в грязный притон изнеженного принца. Он махнул кому-то за дальним столиком, скользнул глазами по Сэму, но не подал вида, что его заметил. Сэм отвернулся и закурил. Затянулся так, что чуть не закашлялся. Быстро выпил то, что успел долить в его стакан Дэмос. Кажется, приятель был прав - пора было ехать домой. Залезть в постель к сонному теплому Ларри, обнять его со спины, выслушать все его недовольные "Ты пьян, Сэм..." и "От тебя куревом несет сильнее, чем от пепельницы", и, может быть, трахнуть его, стараясь ни разу не выкрикнуть "Тони" вместо правильного имени.
Тони прошел между столиками и сделал быстрый знак надрывавшемуся на сцене парню. Тот испарился мгновенно - как в яму упал. Тони вскочил на помост и перехватил микрофон. Улыбнулся залу с видом популярного певца, которому поклонницы вот-вот начнут кидать на сцену цветы и трусики.
Музыкальный автомат заиграл что-то медленное и блюзовое. Сэм не знал этой песни. Тони поднес микрофон к губам, вдохнул так, как вдыхал, когда Сэм начинал целовать его в шею. И выдохнул, словно он прикусил его сосок.
Голос у Тони был чистый, глубокий, с едва различимой хрипотцой - словно игла задевала крохотную царапину на бороздках пластинки. Сэм поднял глаза от стакана и посмотрел на него - тут же столкнулся с пронзительным, пристальным взглядом черных глаз из-под полуопущенных век. Непонятно было, видит ли его Тони в зале, действительно ли смотрит прямо на него, но Сэм чувствовал, что каждое слово песни, каждый негромкий полувздох Тони обращен именно к нему. Сейчас слова были совершенно неважны - Тони выводил каждое небрежно, словно не особо заботясь, попадает ли он в ноты, тот ли текст поет. Но он не промахнулся ни разу. Там, где нужно было, голос его становился выше и звенел, как партия саксофона, а в другом месте - падал вниз, скатываясь до нижних нот контрабаса, которые выворачивали душу наизнанку.
Тони в последний раз поднес микрофон к губам, выдохнул последнее слово, как выдыхал "Да, Сэм...", срываясь с пика наслаждения, и в шумном зале, полным чужих голосов, музыки и невнятного гама, для Сэма воцарилась тишина.
***
Целовать и лапать он его начал еще в машине. Тони, смеясь, предупредил его, что сейчас впилится в столб, и пришлось притормозить. Но на лестнице Сэм снова бросился в атаку. Тони снова сказал что-то недовольное о том, что выронит ключи, и тогда ночевать придется на лестнице, но его гибкое горячее тело прильнуло к Сэму, и даже сквозь одежду он чувствовал, как Тони дрожит от нетерпения.
Они едва не вынесли дверь, ввалившись в квартиру. Свернули вешалку с пальто и шляпами. Сэм влетел спиной в стену, и Тони, швырнувший его в нее, прижался к нему, впился в губы, уже не целуя, а нетерпеливо кусая его. Он не стонал, а почти рычал, когда Сэм шарил по ремню его брюк, когда расстегивал его ширинку, когда, проклиная все на свете, пытался и свои брюки расстегнуть побыстрее.
В первый раз он взял его прямо там - на ледяном полу прихожей. Суетливо, жарко и резко. Тони застонал, двинул задницей так, что у Сэма перед глазами все поплыло.
- Смазку с собой носи, ублюдок! - выдохнул Тони, сжимая Сэма в себе.
- Не помрешь,- подбодрил его Сэм, вбиваясь в неподатливое горячее тело. Тони снова застонал - он не сопротивлялся, а делал все, чтобы заставить Сэма быть резче, быстрее, сильнее и грубее, чтобы получить от него все сполна. Сэм кончил очень быстро, но и Тони содрогнулся в сладкой судороге оргазма под ним.
Они кое-как переместились в спальню только для того, чтобы Тони, повалив Сэма на кровать, раздвинул бесцеремонно его ноги и, устроившись между ними, взял его снова начинающий твердеть член в рот, принимаясь ласкать его издевательски неторопливо. Сэм толкался бедрами в восхитительный жар его умелого рта, и Тони, глухо постанывая, не сопротивлялся, не отстранялся.
- Почти!.. Почти...- твердил Сэм, едва ли соображая, что говорит, и Тони, одной рукой придерживая его бедро, второй рассеянно гладил дрожащий от напряжения живот Сэма, и когда тот излился в его рот, не отодвинулся, выпив его до капли.
- Ну держись, скотина,- выдохнул Тони, отпуская его и облизываясь.- насухую решил меня трахать, говнюк?
Он потянулся за подушкой, подпихнул ее под поясницу Сэма. Облизав руку, пару раз все же прошелся ладонью по собственному члену и, прежде, чем Сэм успел опомниться, подхватил его под бедра и вошел в него по самые яйца. Сэм заерзал, насаживаясь глубже - позволять себя брать ему приходилось редко, но сегодня Тони хотелось позволить делать с ним все, что угодно - все казалось правильным и невыразимо приятным.
- Трахни меня, сука! - прорычал он, сжимаясь, чтобы создать большее сопротивление, и двинувшись от Тони, словно хотел соскользнуть с его члена,- ну же, давай!
- Заткнись, гребанный бычара,- отозвался Тони и, прежде чем начать стремительно двигаться, качнулся вперед и поймал губы Сэма губами. Поцелуй вышел поспешным, но глубоким и влажным. Прервав его, Тони перехватил ногу Сэма поудобней.
Это было какой-то безумной, жестокой гонкой за оргазмом. Сэм не помнил, когда секс был для него таким бесконечным фейерверком восторга. После первых раз, смешанных со взаимными оскорблениями, Тони вдруг стал нежным и трепетным. Когда Сэм, опустошенный очередной разрядкой, лежал, тяжело дыша на спине, думая, что больше не сможет пошевелиться, он начал гладить его грудь, вылизывать каждую татуировку. Его теплые руки мягко массировали липкие от пота и семени бедра, пока Сэм не почувствовал, что снова возбуждается. Тони все-таки извлек откуда-то смазку и подготовил Сэма мягко и осторожно. Лишь после этого оседлал его бедра и направил снова стоящий колом член в себя.
Оторваться друг от друга они смогли лишь тогда, когда за светлыми жалюзи в спальне Тони забрезжил рассвет.
Сэм сел на постели и принялся взглядом разыскивать детали свой одежды по комнате. Тони, томно потянувшись, погладил его по пояснице. Сэм не пошевелился.
- Я знал, что ты это сделаешь, дружок,- заметил Тони, накрываясь простыней,- мы с тобой оба это знали.
- Пошел ты,- не поворачиваясь, отозвался Сэм. Он встал, натягивая штаны, накинул на плечи рубашку.
- Позвони мне,- Тони отвернулся от него, лег на бок и натянул повыше простыню. В голосе его слышалась улыбка.

Уважаемые, если видите очепятки - скажите мне, плиз. У меня с этим вечная беда. Я даже перечитывая, их не вижу зачастую - мозг быстрее пальцев.