***

[henrywottonesq]

А вот и, по всей вероятности, предпоследняя глава этого нежданно-негаданного опуса.
Я зареклась писать про Арагорна, но тут без него не обошлось.
Небольшие временные дивергенции, много драмы)
Инджой)

Закат

Леголас вышел из тьмы коридора в ослепляюще яркое утро и остановился прикрыв глаза рукой. Небо над городом было таким, каким оно бывает лишь в самом начале весны - высоким и чистым, обновленным. Леголас ступил вперед, выходя из тени каменной стены. Луч солнца - уже совсем теплый - упал на его лицо, и эльф прикрыл глаза, наслаждаясь этим прикосновением. Мир снова был юн, хоть и казался немного заспанным, и Леголас чувствовал это пробуждение на себе, пусть и не так остро, как прежде. Он уже очень давно перестал держаться корнями за этот мир, но это не мешало ему время от времени ухватывать крохи его радостей.
- Вы посмотрите, кто вылез на свет! - голос звучал задорно и громко, как прежде, и Леголас, не открывая глаз, невольно улыбнулся. За прошедшие годы Гимли сильно изменился - постарел и немного раздался вширь, длинная борода серебрилась сединой - но голос и манеры у него остались прежними. Иногда Леголасу не хотелось открывать глаза, чтобы только слышать, но не видеть, как сильно изменился мир вокруг, пока он один оставался прежним.
Гном остановился рядом с ним, и чутким ухом Леголас слышал, как он дышит - тяжело и со свистом. Должно быть, шел до библиотеки от самого пятого яруса, но никогда бы не подал виду, что устал.
- Все-таки это противоестественно для эльфов торчать в четырех стенах, не видя белого света,- продолжал свою мысль Гимли,- посмотри на себя - ты же выцвел, как моль. Скоро совсем в привидение превратишься.
В чем-то Гимли был прав. Замечая изменения прочих, Леголас куда меньше внимания уделял самому себе. А он сам тоже едва заметно, но менялся - прошло чуть более столетия, не слишком большой срок для эльфа - но он чувствовал себя срезанной ветвью, поставленной в вазу с водой. Не умирая и не старея, Леголас словно бы истаивал, растворялся в мире, где все меньше и меньше оставалось вещей, которых он мог бы назвать своими. Он открыл глаза и посмотрел вниз на гнома.
- Я собираюсь съездить в Итилиэн, проведать Элборона,- ответил эльф так, словно это должно было враз успокоить Гимли, но тот лишь покачал головой.
- Я слышал это еще осенью,- заметил он,- но в последнее время ты из своей библиотеки вообще не вылезаешь.
Леголас вздохнул. Гном снова был прав. Каждый раз, покидая пыльные чертоги древних знаний, эльф испытывал чувство вины. Он словно бы бросал - пусть и не надолго - дело своей жизни, подводил того, ради кого все это затеял. Скорее всего, дело было в том, что за годы поисков эльф нашел так мало информации, что у него просто опускались руки, и он надеялся, что количество потраченного времени рано или поздно перейдет в качество.
Мир вокруг менялся, что книги и свитки оставались все также неизменно скрытными. В первое время Леголасу помогал Фарамир. Обремененный заботами о своем княжестве и растущем семействе (у Элборона одна за другой появились три сестры, и Фарамир опасался, что они унаследуют жажду славы своей матери), он проводил за книгами не так много времени, но зато научил Леголаса ориентироваться в бесконечных завалах информации, рассказал, где, в какой части библиотеки можно найти какие предания, и, благодаря ему, Леголас ориентировался теперь в этих залах, как прежде в чащах Ласгалена - безошибочно.
Иногда в хранилище спускался сам король Элессар. От него помощи было мало, но зато он рассказывал Леголасу предания Севера, которые узнал за время своих странствий или в Имладрисе. Кроме того, Элессар, и еще, пожалуй, Гимли, были одними из немногих причин, заставлявших Леголаса выходить из библиотеки.
Время от времени он возвращался к миру, но лишь затем, чтобы увидеть - меняясь, он оставался все также чужим для него. Из Ласгалена приходили вести о том, что за сотню лет лес под заботливыми руками своих королей разросся и вернул себе прежнее великолепие. Иногда Леголас хотел вернуться туда, побродить по тропам, хоженным еще в детстве. Поговорить с отцом и Келеборном, послушать песни деревьев... Но он понимал, что возвращение его будет равносильно тени, заслоняющей солнце в вешний день. Для возрожденного, вновь прекрасного Зеленолесья, питаемого юностью и любовью двух королей, он, потерянный сын, был слишком стар.
Эльфы, живущие теперь в Итилиэне при дворе князя, возродили и этот край, даже после того, как тот, кто привел их, удалился в тень. Леголасу отрадно было осознавать, что сородичи его не зря покинули родные места. В Итилиэн вернулась эльфийская благодать, и край этот стал прибежищем света. Новый город больше походил на творение Дивного народа, чем человеческих рук. В нем зелень садов мешалась с легкой белокаменной кладкой, которая не спорила с природным ландшафтом, а напротив, дополняла его. Дома и княжеский дворец словно вырастали из зеленых холмов, а стены и своды их казались невесомыми. Леголасу нравилось бывать там, хотя поводы обычно представлялись и нечасто. И иногда были печальными.
Фарамир умер глубоким старцем, но до последнего часа сохранил ясный ум. Леголас был последним, с кем князь разговаривал перед концом.
- Прости меня,- сказал он тихо. Взгляд его серых глаз был таким же, как в первый день их встречи, и Леголас старался смотреть в них, чтобы не видеть ни седины волос, ни дряхлости тела,- я не смог тебе помочь.
- Ты помог мне больше, чем можешь представить,- прошептал Леголас, чувствуя, как к горлу подступает горький комок слез,- только из-за тебя я остался здесь. Ты подарил мне самое ценное, на что я мог рассчитывать - надежду.
Его голос сорвался, Леголас опустил голову, пряча слезы, но Фарамир погладил его по руке - спокойно и мягко.
- Не оплакивай меня,- попросил он,- я прожил достаточно, и теперь ухожу туда, где меня ждут, оставляя место для тех, чья судьба еще не свершилась. И я надеюсь, что ты, брат мой, тоже сможешь вернуться к тому, кто ждет тебя.
Леголас кивнул, не поднимая головы, не в силах справиться со слезами.
- Прощай,- шепнул Фарамир, и взгляд его остановился.
После его кончины Леголас пробыл в Итилиэне целый месяц - новый князь, наследник Фарамира, принял бразды правления, и Леголас хотел убедиться, что дела у него идут хорошо. Элборон вырос сильным могучим витязем, он с ранней юности возглавлял пограничные отряды, и вскоре занял место главного воеводы государя Элессара. Он был грозой всех оставшихся врагов Гондора, и имя его, как говорили, среди них произносилось только шепотом. Нравом и манерой держаться он так невероятно походил на Боромира, что Фарамир тревожился - сможет ли сын стать мудрым правителем. Но годы пообтесали его крутой нрав, и к моменту ухода своего отца Элборон успел многому научиться, и потому Леголас оставлял его со спокойной душой.
И снова эльфа ждали душные стены его добровольной темницы. Он погрузился в мертвенный шелест страниц, на которых находил предания и песни. Но все эти сведения были слишком расплывчатыми, слишком неточными. Слишком непохожими на правду, чтобы ориентироваться на них.
- Мое время истекает,- вдруг тихо выговорил Леголас, снова подставляя лицо солнцу. Гимли не стал переспрашивать, и эльф чувствовал, что гном понимающе кивнул. Время и правда истекало - Леголас видел, как на саженце, хранимом магией его отца, листья начали желтеть и сворачиваться. Прежний мир уходил в прошлое, а в мире новом для Леголаса не было места.
- Я все еще хозяин твоей жизни,- напомнил гном. Он набил трубку и сейчас раскуривал ее,- но и эта клятва не вечна.
- Все напрасно,- Леголас сам не понимал, чему улыбается. Он терпел поражение, но на сердце отчего-то было легко и светло. Возможно, в этом была повинна весна, приходящая в город. А, может быть, осознание того, что путь земной почти пройден.
- Все напрасно,- повторил он,- я был жестоко обманут, но теперь скоро конец.
- Государь умирает,- вдруг сказал Гимли, глубоко затянулся и закашлялся.
Рядом с постелью короля сидела, сложив руки на коленях, Арвен, государыня Гондора. На голову ее была накинута легкая темная вуаль, и лица ее было почти не разобрать. Леголас знал - ее вечная юность тускнела, а с уходом Элессара должна была исчезнуть окончательно. Эльф и гном остановились в дверях королевской опочивальни, замерев в почтительном молчании. Арвен медленно поднялась на ноги. Возлежавший на высоких подушках государь пошевелил темной от старости рукой, подзывая их подойти ближе. Леголас и Гимли медленно подошли и встали с одной стороны постели. Арвен, окинув их молчаливым взглядом из-под вуали, отошла в сторону и скрылась за дверью. Несколько мгновений стояла тишина, и было слышно лишь, как за открытым окном птица, беззаботная вестница весны, заводит свою трель.
- Последние мы остались из нашего Братства,- заговорил вдруг Элессар, и Гимли, скрывая накатившую грусть, кашлянул в бороду,- а теперь и мне пора.
Леголас смотрел в лицо угасающего короля прямо и спокойно. Тот выполнил свое жизненное предназначение и уходил с миром, а Леголас в последнее время так часто провожал в последний путь друзей, что сейчас сил на скорбь у него просто не осталось.
- Славное было времечко,- проговорил Гимли хрипло,- страшное, но славное.
- Из самых темных недр рождаются самые драгоценные сокровища,- отозвался Леголас, и Гимли хмыкнул.
- Эльф заговорил, как гном. Где это видано? - его тон мог бы показаться беззаботным, если бы не печальная хрипотца предчувствия горьких слез.
Элессар молчал, прикрыв веки, и лишь легкое движение его груди вверх и вниз выдавало в нем жизнь. Наконец он поднял усталые веки и посмотрел на Леголаса в упор. Взглядом проницательным и ясным, как много лет назад.
- Я виноват перед тобой,- вдруг сказал Элессар тихо, но очень четко,- я хотел уберечь тебя от еще большей боли, но теперь мои глаза наконец открылись, и на пороге небытия я вижу, что был не прав.
Леголас, нахмурив брови, посмотрел на него в ответ.
- О чем ты, Эстель? - спросил он, чувствуя, как сердце сжимается от волнения.
- В королевском дворце есть хранилище, о котором знали лишь правящие здесь,- ответил Элессар. Он заговорил поспешно, словно боялся не успеть,- о нем знал Денэтор, но Фарамир, ставший наместником лишь на один день, не успел узнать.
Леголас весь обратился в слух, даже подался вперед.
- В этом хранилище покоятся древние, запретные свитки,- продолжал Элессар,- они рассказывают о том, что происходит с душами, когда они покидают тела. И там, среди этих свитков, я нашел то, что так долго искал ты...
Леголас чуть отпрянул, словно король ударил его или плюнул ему в лицо.
- Но...- он сглотнул,- но почему, Эстель?.. как ты мог?
Гимли тоже стоял, открыв рот, будто не в силах был поверить своим ушам.
- Столько лет я искал... и все впустую, а ты знал! Ты все знал? - не будь Элессар умирающим старцем на смертном одре, Леголас ударил бы его. Да что там, он готов был убить его, трясти, пока весь дух из него не выйдет.
- Я прочел то, что обнаружил,- продолжал Элессар с убийственным спокойствием,- и из того, что я узнал, я понял, что лучше бы тебе не находить этот свиток. Бремя короля тяжело тем, что нужно принимать решения не только за себя. А когда ты прочтешь это, ты поймешь, почему я молчал. Твою природу не способна изменить даже любовь, Леголас. По крайней мере, так я думал. И я надеялся, что, не узнав правды, то в конце-концов сможешь уйти на Запад, как твои сородичи, чтобы там обрести покой и счастье.
Леголас сглотнул и опустил голову.
- Почему же ты передумал? - спросил он сдавленно.
- Потому что теперь я вижу - менять твой путь не в моей власти, и не в силах я приказывать твоему сердцу,- ответил Элессар, и тяжелые веки его снова опустились,- так что прости меня за попытку...
Леголас помолчал несколько мгновений, потом поднял голову и кивнул.
- Я прощаю тебя, ибо знаю, что все, что ты сделал, ты сделал из любви и желания помочь. Спи с миром, мой друг.
***
- Ну и что же там сказано? - Гимли выпустил облачко сизого дыма, снова принялся грызть мундштук. Они сидели на городской стене, глядя, как над Пеленнором кружатся птицы.
- Смотри, даже Пеленнор теперь в цвету,- заметил Леголас, словно и не слышал вопроса. Гимли хмыкнул.
- Ты не сбивай меня,- отозвался он,- я старый гном, но еще пока в своем уме. Что было в том свитке? Правда нечто ужасное?
- Не ужасное,- ответил Леголас сдержанно. Он, чуть прищурившись от солнца, следил за тем, как пара птиц затеяла игру в воздухе,- но я понимаю теперь, почему Элессар не хотел мне этого показывать. В том свитке описан путь в Чертоги Неушедших.
- Опасный и тернистый, надо полагать,- предположил Гимли.
- Опасный, тернистый - да,- подтвердил Леголас,- но не в этом дело. А в том, что я - эльф, а там, в тех землях, есть место лишь душам смертных.
Гимли помолчал, глядя в небо.
- Понимаю,- наконец сказал он,- знать, что такое место существует, но ты не можешь туда попасть... это, пожалуй, и правда еще хуже, чем думать, что это - лишь древняя легенда.
- Попасть туда можно,- ответил Леголас,- эта земля лежит за морем, далеко, но вполне достижимо... И из того, что я прочел, я понял, что я смогу даже увидеть его. Может быть, даже прикоснуться. Но остаться с ним - нет. И второй раз прощаться придется действительно навсегда.
Гимли молчал больше минуты, на мгновение Леголасу даже показалось, что он начал задремывать - в последнее время с ним такое приключалось все чаще.
- Мы последние из нашего Братства,- неожиданно сказал он,- ни у меня, ни у тебя, на этой земле больше никого не осталось.
- Кроме друг друга,- ответил Леголас.
- Кроме друг друга,- подтвердил Гимли,- и я знаю тебя достаточно давно, чтобы понимать, что у тебя на уме.
- Ты всегда знал, что у меня на уме,- улыбнулся Леголас, получив ответную улыбку Гимли.
- И теперь я чувствую, что ты собираешься уплывать,- закончил гном,- не на Запад, как все нормальные эльфы. По крайней мере, не прямо на Запад.
- Я не попрощался с ним,- Леголас отвел глаза, и хотя продолжал улыбаться, они увлажнились,- я не видел его лица. Я не смог отпустить его, и теперь душа его ждет. Даже если мы встретимся, чтобы я позволил ему уйти навсегда, это стоит того. Но не волнуйся, друг Гимли,- Леголас тряхнул головой,- пока ты жив, я тебя не оставлю.
- Очень мило с твоей стороны, друг Леголас,- Гимли отложил трубку,- но я рассчитывал на кое-что другое.
- На что же? - Леголас удивленно поднял брови.
- Мне недолго осталось топтать землю,- ответил Гимли,- но ведь и у меня была мечта. Именно из-за нее, наверно, я не нажил ни жены, ни детишек.
- Мечта? - переспросил Леголас, и неожиданно все понял,- Владычица. Галадриэль - ты все эти годы хранил любовь к ней.
- Глупо, правда? - Гимли смущенно кашлянул и отвернулся.
- Не у меня об этом спрашивай,- хмыкнул Леголас,- так о чем же ты просишь, Гимли?
- Я поплыву с тобой,- решительно ответил гном,- во-первых, вдвоем оно веселее, да и здесь нам больше делать нечего. А во-вторых, может быть, в своих странствиях ты и подбросишь меня до Неумирающих земель, где она живет? О, Галадриэль...- он закрыл глаза, и на лице его распустилась мечтательная улыбка,- столько лет я хранил ее дар и ее имя в сердце. Неужели перед смертью я так и не увижу ее снова?
- Увидишь,- Леголас протянул руку и положил ее на плечо другу,- непременно увидишь!