Dum spiro, spero
Это я написала, честно говоря, даже не для себя, а для Пуза, главного фаната этой части моего творчества (подозреваю, он проецирует, но я не против)).
В общем, Боромир Баттон дорос до 5 лет от роду, ура))
Защитник
Белая Цитадель была таким местом, в котором всегда можно было найти, чем заняться. Не всегда занятия эти были разрешенными - за некоторые можно было получить большую взбучку. Но это лишь добавляло интереса - риск быть пойманным делал обычную шалость опасным приключением. А Боромир любил приключения и мечтал когда-нибудь поучаствовать в настоящем.
Пока же он ограничивался тем, что залезал туда, куда залезать не следовало, брал то, что брать не стоило, и приставал к тем, кто не слишком стремился уделять ему время. Единственной проблемой было то, что очень редко ему удавалось найти спутника для своих похождений из числа сверстников. К неполным шести годам Боромир был куда более развитым, чем большинство других детей. Он был выше и сильнее их, смышленей и сообразительней, кроме того, почти никто из знакомых мальчишек, даже на два, три, а то и все пять лет старше, не отваживались идти против воли взрослых, как часто и поступал Боромир. Он смутно подозревал, что некоторых мальчиков заставляют с ним играть. Еще бы - он ведь был внуком правителя города, и родители считали такую дружбу идеальной для своих детей, ведь рано или поздно и самому Боромиру предстояло стать правителем. Мальчишки же, не ведающие подобных мотивов, не особо любили его компанию. Боромир часто был зачинщиком драк - и почти всегда их победителем. Он таскал своих обреченных друзей в конюшни или в казармы, откуда их, конечно, с позором выставляли. И если самому Боромиру за это почти никогда не попадало, его спутники всегда получали на орехи.
Именно поэтому Боромир предпочитал общество взрослых и часто расстраивался, когда никто не хотел с ним возиться. Отправить к нему своих сыновей главный оружейник или ловчий считали большой честью, но развлекать внука наместника самостоятельно они вовсе не жаждали. Боромир же, впрочем, не обращал на это внимания, пользуясь тем, что и выгнать его они не могут. Он часто ходил за взрослыми по пятам, задавая бесконечные вопросы, которые порождали новые вопросы, и так до бесконечности, пока несчастный не ссылался на срочное дело в другом конце города и не ретировался.
Единственным взрослым, кто всегда не чаял души в Боромире, был его дед, наместник Эктелион. Хотя его скорее можно было назвать старым, а не взрослым. Но, когда у него оказывалась свободная минутка, он любил усадить Боромира к себе на колено и бесконечно рассказывать ему о былых сражениях, о славных временах почившего в волнах королевства, об отважных воинах и грандиозных победах. Потом, закончив, одну из таких легенд, дед всегда говорил, гладя мальчика по растрепанным темным волосам: "Ты - достойный наследник своих предков, и когда-нибудь и твое имя будут славить в сказаниях и песнях" И Боромир свято верил в эти пророчества.
Однако в последнее время дед больше времени проводил в своих покоях, чем в кресле наместника, и к его постели Боромира пускали все реже и реже. Мальчик стал замечать, как все суровей и собранней становится его отец, как время от времени вельможи переходят на тихий шепот, обсуждая Эктелиона. За свою короткую жизнь Боромир никогда не видел смерти, но подозревал, что именно она забрела в гулкие залы королевского дворца, и решила остаться.
Не было ничего удивительного в том, что, узнав, что у него будет сестра или брат, Боромир несказанно обрадовался. Он только настойчиво просил мать, чтобы это непременно был брат - иначе что он будет делать с сестрой? Девчонки в круг его интересов совершенно не попадали. Мать улыбалась и обещала сделать все возможное, чтобы выполнить его просьбу. И, как выяснилось в один жаркий летний день, сдержала свое обещание.
Когда отец нашел Боромира во дворе Цитадели сражающегося на палках с невидимым противником, и позвал за собой, добавив "Хочешь познакомиться с младшим братом?", мальчик спешил за ним, не чуя под собой ног. Брат! Наконец-то! Боромир столько времени провел, придумывая игры для себя и того, кого родители не станут заставлять с ним дружить, что теперь происходящее казалось нереальным. Отец открыл тяжелую дубовую дверь в покои матери, куда раньше в тот день Боромира не пустили, хотя он всегда приходил пожелать маме доброго утра. Комната была залита мягким солнечным светом, и на пороге Боромир в первый момент немного оробел. Мать сидела в постели, опираясь спиной на высокие подушки, и устало улыбалась. Лицо ее при этом было таким бледным, таким осунувшимся, что казалось почти незнакомым. И Боромир, вмиг забыв о недавней радости, бросился к ней. Она протянула ему руку, и когда он сжал ее, свободной ладонью растрепала ему волосы, потом погладила по щеке. Мальчик хотел что-то спросить у нее, но Финдуилас легким кивком головы указала куда-то в сторону.
- Погляди,- произнесла она, и Боромир оглянулся. Ему совсем не хотелось отпускать маминой руки, но он вдруг вспомнил, зачем, собственно, пришел.
Рядом с ее постелью стояла высокая резная колыбель, из нее не доносилось ни звука, и Боромир неуверенно приблизился. Отец тоже подошел и остановился за его спиной. Бортики колыбели были слишком высокими, и в первый момент у Боромира не получилось заглянуть в нее.
- Что там? - спросил он, стараясь подняться на носочки,- что там?
Отец наклонился к колыбели и осторожно - Боромир никогда не замечал за ним таких бережных движений, словно он боялся разбить то, что держал в руках - поднял маленький сверток. Сверток сразу зашевелился, и Боромир услышал тихие жалобные всхлипы. Отец подошел к постели Финдуилас и вложил хнычущий сверток ей в руки - немного поспешно. Боромир приблизился, и, когда мать чуть наклонилась к нему, взглянул наконец на таинственный сверток. Среди легкой светлой ткани и кружев он увидел маленькой красное лицо. В его представлении брат должен был выглядеть как угодно - но только не так. Крошечное создание, продолжая всхлипывать и тихо кряхтеть, морщило нос, открывало и закрывало маленький беззубый рот, потом неожиданно замерло и открыло глаза.
На фоне всего остального они казались просто огромными, и Боромиру на мгновение почудилось, что в их прозрачной голубой глубине мелькнуло узнавание - словно новорожденный младенец припомнил, кто перед ним, и отчего-то мальчик вдруг почувствовал, как у него приятно защекотало в груди. Он улыбнулся.
- Смешной,- сообщил он родителем,- как его зовут?
- Фарамир,- ответила мать,- думаю, он рад тебя видеть.
- Привет, Фарамир,- младенец не сводил с него широко распахнутых глаз, и Боромир махнул ему рукой,- я твой старший брат.
- Ты должен пообещать мне,- тон Финдуилас вдруг стал очень серьезным,- что всегда будешь защищать его и заботиться о нем.
Боромир поднял взгляд на мать, и ощутил вдруг всю тяжесть и серьезность момента, словно вдруг оказался в одной из тех легенд, что рассказывал ему дед. В них герои часто приносили клятвы, и порой даже умирали, исполняя их.
- Обещаю,- проговорил он ей в тон. Финдуилас кивнула, а потом откинулась на подушки, словно силы вдруг окончательно покинули ее. Отец поспешил забрать младенца из ее рук, и тот снова завертелся и заплакал.
- Ступай,- сказал отец Боромиру,- твоей матери нужно отдохнуть.
Конечно, тот, кого называли его братом, мало подходил для игр - Боромир очень быстро в этом убедился. Мало того, что Фарамир не мог ни говорить, ни ходить, ни даже вылезти самостоятельно из колыбели, так еще и его, Боромира, почти не подпускали к нему. Вокруг младшего брата обычно хлопотала кормилица или кто-то из слуг. В Цитадели творились странные дела, и мало кому было дело до младенца, но даже при этом Боромиру очень редко удавалось подойти к нему. Кормилица заявляла, что "нечего ему делать с малышом", слуги велели не будить его, и все свои силы, которые прежде он направлял на то, чтобы пробраться на конюшни или в оружейную, Боромир теперь тратил на то, чтобы исполнять данное матери обещание. Как можно было защищать и заботиться о брате, если он почти его не видел.
Это само собой уже превращалось в забавное и увлекательное приключение. До того, как кормилица выгоняла его из комнаты взашей, Боромир успевал насмотреться на спящего брата, спросить, как у него дела и не дождаться ответа, а больше ему было и не нужно. Если уж с братом нельзя было поиграть, то сделать его не товарищем, а целью игры Боромиру ничего не мешало.
За этими играми, длившимися несколько долгих недель, Боромир почти не замечал, как в Цитадели начали происходить серьезные изменения. Наместник Эктелион теперь вовсе не вставал с постели, и отец проводил все больше времени за государственными делами. Мать после рождения второго сына почти не вставала, хотя времени прошло довольно много, и говоря ей "доброе утро", с каждым днем Боромир видел, что она остается бледной и усталой. Весь двор наместника, казалось, погружался в тишину и задумчивость, и в коридорах дворца теперь разговаривали полушепотом, а слово "смерть" передавалось из уст в уста. И слыша это, Боромир пытался выследить ее, настигнуть и выгнать прочь. Но, видимо, для подобной схватки он был пока слишком мал и слаб.
Фарамир начал заходиться плачем посреди ночи - Боромир слышал его даже сквозь толстые стены своей комнаты. То же продолжилось и днем, и на вторую ночь. Ребенок иногда замолкал, но тишина длилась не долго, и, лежа под своим одеялом, Боромир с закрытыми глазами вслушивался в громкий жалобный зов о помощи. На утро он отправился к комнате брата, но внутрь его не пустили - и не было никакой возможности туда проникнуть. Из Палат Врачевания пригласили главного Лекаря, который лишь совсем недавно приходил к постели Эктелиона, и когда высокий жилистый человек в темных одеждах вышел из комнаты, Боромир понял - дело плохо. Его лицо было печальным и отстраненным, словно он радовался глубоко в душе, что это горе его не касается - оно слишком велико, чтобы его выдержать. Лекарь долго вполголоса разговаривал с отцом, и тот, заметив, что Боромир пытается подслушивать, резким выкриком отослал его прочь.
Боромир, не став спорить, поспешил в свою комнату. Там, под кроватью, он хранил главную свою драгоценность - настоящий кинжал в простых черных ножнах. Слишком большой для его детской руки - в ней он казался почти что мечом. Боромир вынес кинжал из оружейной, решив, что рано или поздно, он все равно достанется ему, наследнику правителя. Сейчас же оружие было как нельзя кстати. По коридорам ходил враг. И он намеревался посягнуть на то, что Боромир поклялся защищать. Спрятав кинжал под одежду, мальчик вышел на охоту.
Он должен был изгнать непрошенного гостя, победить его, но выследить его оказалось совсем не просто. К вечеру - усталый и разочарованный - Боромир снова оказался у дверей комнаты Фарамира. Он притаился за белой колонной - из-за двери вышла кормилица с блестящим заплаканным лицом, и вместе с ней - кто-то из лекарей.
- Только бы госпоже не рассказали,- твердила кормилица шепотом,- она совсем плоха, бедняжка, а тут еще это...
- Ей все равно придется сказать,- ответил лекарь грустно.
- Да неужто ничего не сделать? - всхлипнула кормилица,- неужели помрет маленький?
Лекарь покачал головой, а Боромир в своем укрытии зло сжал кулаки. Ну уж нет. Он этого не допустит.
Шаги стихли в конце коридора, и мальчик вышел из-за колонны, сжимая пальцами рукоять кинжала. Теперь он точно знал, где его враг - он все это время был здесь, а Боромир потратил столько драгоценного времени, выслеживая его.
В комнате брата было почти совсем темно и очень тихо. Впервые, кажется, с момента его рождения Фарамира оставили совершенно одного. Видимо никто - ни кормилица, ни лекари, ни слуги, ни даже отец - не хотели быть свидетелями его ухода.
Боромир медленно приблизился к колыбели. На этот раз была другая - пониже, и он смог легко заглянуть в нее. Брат лежал на спине, и его маленькое лицо блестело от испарины. Глаза были закрыты. Боромир протянул свободную руку и коснулся крошечной пухлой щеки, потом лба - ребенок горел, пальцы Боромира едва не обожгло жаром его кожи. Фарамир зашевелился, негромко кашлянул и открыл глаза.
- Привет,- Боромир улыбнулся ему, хотя улыбка и стоила ему больших усилий. Нельзя было терять бдительности - враг был рядом, готовый в любой момент напасть из-за угла,- прости, что раньше не пришел.
Фарамир сморщил нос и тонко заплакал - хрипло, едва слышно, и так жалобно, что Боромир и сам чуть не разревелся, а ведь этого с ним уже почти полгода не случалось вовсе.
- Да ты не бойся,- он шмыгнул носом и решительно тряхнул головой,- я пришел, и тебя никто не заберет. Никто не обидит, понял? Я буду тебя защищать.
Ребенок плакал еще пару секунд, потом, словно устав, замолк. Он дышал тяжело и шумно, но взгляд блестящих от слез глаз теперь был прикован к старшему брату. Тот устроился рядом с колыбелью поудобней и вздохнул.
- Я буду стеречь, а ты поспи, если хочешь,- предложил он,- не волнуйся, я при оружии! - он отогнул край своей рубашки, показывая рукоять кинжала. Зрелище это, видимо, не слишком впечатлило Фарамира, и Боромир поспешил добавить,- я умею им пользоваться, честно! - младенец тихо кашлянул и наморщился,- ну, может, не кинжалом, но палкой точно умею,- заверил его Боромир,- а это почти одно и то же.
В углах комнаты собирались тени. Краем глаза Боромир замечал там какое-то движение, но не сводил теперь взгляда с брата. Они были вдвоем посреди мертвящей тишины, где отовсюду к ним тянулись нити страха и тьмы. Но Боромир почувствовал вдруг, что вовсе не боится. У него была миссия, священный долг, клятва. И нарушить ее из-за собственной пугливости он никак не мог. Его брат нуждался в нем, и Боромир понадежней перехватил рукоять своего оружия.
- Хочешь, я расскажу тебе о герое Берене, который один сражался против полчищ врагов? - предложил Боромир. Эту историю он помнил лучше других, и сейчас ему казалось, что она понравится Фарамиру больше всего. В конце-концов, против Берена и правда были полчища, а против него, Боромира, всего один противник - пусть и невидимый.
Не дождавшись от брата вразумительного ответа, мальчик принял решение сам.
- Я расскажу,- объявил он,- а ты слушай. Я вообще-то знаю много историй - на ночь хватит.
***
- Он не плакал всю ночь,- голос молодой служанки срывался, и Денэтору никогда в жизни еще так не хотелось никого ударить.
- Вы оставили его на всю ночь одного,- скрипнул он зубами, и служанка побледнела.
- Мы хотели послать за вами, но вы были у постели наместника,- почти прошептала она,- но мальчик был так плох, лекари сказали, ему все равно уже не помочь...
- Судьба наказывает меня,- Денэтор остановился у двери, из-за которой не доносилось ни звука,- в одну ночь я потерял и отца, и сына...
Служанка молча опустила глаза, а новый правитель со вздохом толкнул дверь и вошел.
Его старший сын спал, уткнувшись лбом в руку, устроенную на бортике колыбели. Вторая рука сжимала что-то под одеждой. Рвущиеся в окна рассветные лучи золотили его макушку, в мягком свете танцевали мелкие пылинки, тишина в комнате была похожа на вязкую патоку. Денэтор остановился в двух шагах от колыбели, чувствуя, как к горлу подкатывает комок слез. Уход старой жизни - был естественным ходом вещей. Старики уступали место преемникам. Но отцы не должны были хоронить сыновей - особенно таких крошечных. А ведь ему еще предстояло объяснить , что случилось, Финдуилас. И это могло убить и ее тоже.
Денэтор подошел к колыбели и тихо опустил руку на плечо Боромира.
Тот неожиданно дернулся, распрямился, рука рванула из-под рубашки рукоять кинжала, и Денэтор от неожиданности даже отпрянул, словно не шестилетний сын был перед ним, а опытный караульный с мечом. На несколько мгновений взгляд Боромира казался несокрушимо твердым и тревожным, но потом он узнал пришедшего.
- А я думал, это он...- проговорил мальчик, и от этого "он" Денэтору ни с того, ни с сего стало холодно. Боромир же бросил взгляд в колыбель и с облегчением улыбнулся,- все в порядке,- обратился он к лежащему в ней младенцу,- ночь кончилась.
Денэтор открыл было рот, чтобы отослать Боромира - этого еще не хватало, разговаривать с мертвым братом! Но тут из колыбели донеслось сперва тихое кряхтение, потом сильный требовательный плач.
Денэтор так и остался стоять с открытым ртом, а Боромир засуетился.
- Ну ты чего? - спросил он, протягивая к заходящемуся брату руку,- ну ты чего разревелся? Все же прошло, я его прогнал!
Подоспевшая к ним служанка, оттеснив в сторону наместника, подняла плачущего ребенка на руки.
- Все в порядке,- проговорила она, и в голосе ее слышалось удивление, граничащее почти со священным страхом. На ее глазах произошло чудо - Денэтор и сам это понимал,- он плачет, потому что голодный.
Боромир с сомнением посмотрел на нее так, словно это ему было решать, верить ей или нет. И Денэтор даже попытки не сделал оспорить это.
- Ну ладно,- наконец авторитетно сказал Боромир,- покормите его. А потом я ему еще историй расскажу. Они ему нравятся.
В общем, Боромир Баттон дорос до 5 лет от роду, ура))
Защитник
Белая Цитадель была таким местом, в котором всегда можно было найти, чем заняться. Не всегда занятия эти были разрешенными - за некоторые можно было получить большую взбучку. Но это лишь добавляло интереса - риск быть пойманным делал обычную шалость опасным приключением. А Боромир любил приключения и мечтал когда-нибудь поучаствовать в настоящем.
Пока же он ограничивался тем, что залезал туда, куда залезать не следовало, брал то, что брать не стоило, и приставал к тем, кто не слишком стремился уделять ему время. Единственной проблемой было то, что очень редко ему удавалось найти спутника для своих похождений из числа сверстников. К неполным шести годам Боромир был куда более развитым, чем большинство других детей. Он был выше и сильнее их, смышленей и сообразительней, кроме того, почти никто из знакомых мальчишек, даже на два, три, а то и все пять лет старше, не отваживались идти против воли взрослых, как часто и поступал Боромир. Он смутно подозревал, что некоторых мальчиков заставляют с ним играть. Еще бы - он ведь был внуком правителя города, и родители считали такую дружбу идеальной для своих детей, ведь рано или поздно и самому Боромиру предстояло стать правителем. Мальчишки же, не ведающие подобных мотивов, не особо любили его компанию. Боромир часто был зачинщиком драк - и почти всегда их победителем. Он таскал своих обреченных друзей в конюшни или в казармы, откуда их, конечно, с позором выставляли. И если самому Боромиру за это почти никогда не попадало, его спутники всегда получали на орехи.
Именно поэтому Боромир предпочитал общество взрослых и часто расстраивался, когда никто не хотел с ним возиться. Отправить к нему своих сыновей главный оружейник или ловчий считали большой честью, но развлекать внука наместника самостоятельно они вовсе не жаждали. Боромир же, впрочем, не обращал на это внимания, пользуясь тем, что и выгнать его они не могут. Он часто ходил за взрослыми по пятам, задавая бесконечные вопросы, которые порождали новые вопросы, и так до бесконечности, пока несчастный не ссылался на срочное дело в другом конце города и не ретировался.
Единственным взрослым, кто всегда не чаял души в Боромире, был его дед, наместник Эктелион. Хотя его скорее можно было назвать старым, а не взрослым. Но, когда у него оказывалась свободная минутка, он любил усадить Боромира к себе на колено и бесконечно рассказывать ему о былых сражениях, о славных временах почившего в волнах королевства, об отважных воинах и грандиозных победах. Потом, закончив, одну из таких легенд, дед всегда говорил, гладя мальчика по растрепанным темным волосам: "Ты - достойный наследник своих предков, и когда-нибудь и твое имя будут славить в сказаниях и песнях" И Боромир свято верил в эти пророчества.
Однако в последнее время дед больше времени проводил в своих покоях, чем в кресле наместника, и к его постели Боромира пускали все реже и реже. Мальчик стал замечать, как все суровей и собранней становится его отец, как время от времени вельможи переходят на тихий шепот, обсуждая Эктелиона. За свою короткую жизнь Боромир никогда не видел смерти, но подозревал, что именно она забрела в гулкие залы королевского дворца, и решила остаться.
Не было ничего удивительного в том, что, узнав, что у него будет сестра или брат, Боромир несказанно обрадовался. Он только настойчиво просил мать, чтобы это непременно был брат - иначе что он будет делать с сестрой? Девчонки в круг его интересов совершенно не попадали. Мать улыбалась и обещала сделать все возможное, чтобы выполнить его просьбу. И, как выяснилось в один жаркий летний день, сдержала свое обещание.
Когда отец нашел Боромира во дворе Цитадели сражающегося на палках с невидимым противником, и позвал за собой, добавив "Хочешь познакомиться с младшим братом?", мальчик спешил за ним, не чуя под собой ног. Брат! Наконец-то! Боромир столько времени провел, придумывая игры для себя и того, кого родители не станут заставлять с ним дружить, что теперь происходящее казалось нереальным. Отец открыл тяжелую дубовую дверь в покои матери, куда раньше в тот день Боромира не пустили, хотя он всегда приходил пожелать маме доброго утра. Комната была залита мягким солнечным светом, и на пороге Боромир в первый момент немного оробел. Мать сидела в постели, опираясь спиной на высокие подушки, и устало улыбалась. Лицо ее при этом было таким бледным, таким осунувшимся, что казалось почти незнакомым. И Боромир, вмиг забыв о недавней радости, бросился к ней. Она протянула ему руку, и когда он сжал ее, свободной ладонью растрепала ему волосы, потом погладила по щеке. Мальчик хотел что-то спросить у нее, но Финдуилас легким кивком головы указала куда-то в сторону.
- Погляди,- произнесла она, и Боромир оглянулся. Ему совсем не хотелось отпускать маминой руки, но он вдруг вспомнил, зачем, собственно, пришел.
Рядом с ее постелью стояла высокая резная колыбель, из нее не доносилось ни звука, и Боромир неуверенно приблизился. Отец тоже подошел и остановился за его спиной. Бортики колыбели были слишком высокими, и в первый момент у Боромира не получилось заглянуть в нее.
- Что там? - спросил он, стараясь подняться на носочки,- что там?
Отец наклонился к колыбели и осторожно - Боромир никогда не замечал за ним таких бережных движений, словно он боялся разбить то, что держал в руках - поднял маленький сверток. Сверток сразу зашевелился, и Боромир услышал тихие жалобные всхлипы. Отец подошел к постели Финдуилас и вложил хнычущий сверток ей в руки - немного поспешно. Боромир приблизился, и, когда мать чуть наклонилась к нему, взглянул наконец на таинственный сверток. Среди легкой светлой ткани и кружев он увидел маленькой красное лицо. В его представлении брат должен был выглядеть как угодно - но только не так. Крошечное создание, продолжая всхлипывать и тихо кряхтеть, морщило нос, открывало и закрывало маленький беззубый рот, потом неожиданно замерло и открыло глаза.
На фоне всего остального они казались просто огромными, и Боромиру на мгновение почудилось, что в их прозрачной голубой глубине мелькнуло узнавание - словно новорожденный младенец припомнил, кто перед ним, и отчего-то мальчик вдруг почувствовал, как у него приятно защекотало в груди. Он улыбнулся.
- Смешной,- сообщил он родителем,- как его зовут?
- Фарамир,- ответила мать,- думаю, он рад тебя видеть.
- Привет, Фарамир,- младенец не сводил с него широко распахнутых глаз, и Боромир махнул ему рукой,- я твой старший брат.
- Ты должен пообещать мне,- тон Финдуилас вдруг стал очень серьезным,- что всегда будешь защищать его и заботиться о нем.
Боромир поднял взгляд на мать, и ощутил вдруг всю тяжесть и серьезность момента, словно вдруг оказался в одной из тех легенд, что рассказывал ему дед. В них герои часто приносили клятвы, и порой даже умирали, исполняя их.
- Обещаю,- проговорил он ей в тон. Финдуилас кивнула, а потом откинулась на подушки, словно силы вдруг окончательно покинули ее. Отец поспешил забрать младенца из ее рук, и тот снова завертелся и заплакал.
- Ступай,- сказал отец Боромиру,- твоей матери нужно отдохнуть.
Конечно, тот, кого называли его братом, мало подходил для игр - Боромир очень быстро в этом убедился. Мало того, что Фарамир не мог ни говорить, ни ходить, ни даже вылезти самостоятельно из колыбели, так еще и его, Боромира, почти не подпускали к нему. Вокруг младшего брата обычно хлопотала кормилица или кто-то из слуг. В Цитадели творились странные дела, и мало кому было дело до младенца, но даже при этом Боромиру очень редко удавалось подойти к нему. Кормилица заявляла, что "нечего ему делать с малышом", слуги велели не будить его, и все свои силы, которые прежде он направлял на то, чтобы пробраться на конюшни или в оружейную, Боромир теперь тратил на то, чтобы исполнять данное матери обещание. Как можно было защищать и заботиться о брате, если он почти его не видел.
Это само собой уже превращалось в забавное и увлекательное приключение. До того, как кормилица выгоняла его из комнаты взашей, Боромир успевал насмотреться на спящего брата, спросить, как у него дела и не дождаться ответа, а больше ему было и не нужно. Если уж с братом нельзя было поиграть, то сделать его не товарищем, а целью игры Боромиру ничего не мешало.
За этими играми, длившимися несколько долгих недель, Боромир почти не замечал, как в Цитадели начали происходить серьезные изменения. Наместник Эктелион теперь вовсе не вставал с постели, и отец проводил все больше времени за государственными делами. Мать после рождения второго сына почти не вставала, хотя времени прошло довольно много, и говоря ей "доброе утро", с каждым днем Боромир видел, что она остается бледной и усталой. Весь двор наместника, казалось, погружался в тишину и задумчивость, и в коридорах дворца теперь разговаривали полушепотом, а слово "смерть" передавалось из уст в уста. И слыша это, Боромир пытался выследить ее, настигнуть и выгнать прочь. Но, видимо, для подобной схватки он был пока слишком мал и слаб.
Фарамир начал заходиться плачем посреди ночи - Боромир слышал его даже сквозь толстые стены своей комнаты. То же продолжилось и днем, и на вторую ночь. Ребенок иногда замолкал, но тишина длилась не долго, и, лежа под своим одеялом, Боромир с закрытыми глазами вслушивался в громкий жалобный зов о помощи. На утро он отправился к комнате брата, но внутрь его не пустили - и не было никакой возможности туда проникнуть. Из Палат Врачевания пригласили главного Лекаря, который лишь совсем недавно приходил к постели Эктелиона, и когда высокий жилистый человек в темных одеждах вышел из комнаты, Боромир понял - дело плохо. Его лицо было печальным и отстраненным, словно он радовался глубоко в душе, что это горе его не касается - оно слишком велико, чтобы его выдержать. Лекарь долго вполголоса разговаривал с отцом, и тот, заметив, что Боромир пытается подслушивать, резким выкриком отослал его прочь.
Боромир, не став спорить, поспешил в свою комнату. Там, под кроватью, он хранил главную свою драгоценность - настоящий кинжал в простых черных ножнах. Слишком большой для его детской руки - в ней он казался почти что мечом. Боромир вынес кинжал из оружейной, решив, что рано или поздно, он все равно достанется ему, наследнику правителя. Сейчас же оружие было как нельзя кстати. По коридорам ходил враг. И он намеревался посягнуть на то, что Боромир поклялся защищать. Спрятав кинжал под одежду, мальчик вышел на охоту.
Он должен был изгнать непрошенного гостя, победить его, но выследить его оказалось совсем не просто. К вечеру - усталый и разочарованный - Боромир снова оказался у дверей комнаты Фарамира. Он притаился за белой колонной - из-за двери вышла кормилица с блестящим заплаканным лицом, и вместе с ней - кто-то из лекарей.
- Только бы госпоже не рассказали,- твердила кормилица шепотом,- она совсем плоха, бедняжка, а тут еще это...
- Ей все равно придется сказать,- ответил лекарь грустно.
- Да неужто ничего не сделать? - всхлипнула кормилица,- неужели помрет маленький?
Лекарь покачал головой, а Боромир в своем укрытии зло сжал кулаки. Ну уж нет. Он этого не допустит.
Шаги стихли в конце коридора, и мальчик вышел из-за колонны, сжимая пальцами рукоять кинжала. Теперь он точно знал, где его враг - он все это время был здесь, а Боромир потратил столько драгоценного времени, выслеживая его.
В комнате брата было почти совсем темно и очень тихо. Впервые, кажется, с момента его рождения Фарамира оставили совершенно одного. Видимо никто - ни кормилица, ни лекари, ни слуги, ни даже отец - не хотели быть свидетелями его ухода.
Боромир медленно приблизился к колыбели. На этот раз была другая - пониже, и он смог легко заглянуть в нее. Брат лежал на спине, и его маленькое лицо блестело от испарины. Глаза были закрыты. Боромир протянул свободную руку и коснулся крошечной пухлой щеки, потом лба - ребенок горел, пальцы Боромира едва не обожгло жаром его кожи. Фарамир зашевелился, негромко кашлянул и открыл глаза.
- Привет,- Боромир улыбнулся ему, хотя улыбка и стоила ему больших усилий. Нельзя было терять бдительности - враг был рядом, готовый в любой момент напасть из-за угла,- прости, что раньше не пришел.
Фарамир сморщил нос и тонко заплакал - хрипло, едва слышно, и так жалобно, что Боромир и сам чуть не разревелся, а ведь этого с ним уже почти полгода не случалось вовсе.
- Да ты не бойся,- он шмыгнул носом и решительно тряхнул головой,- я пришел, и тебя никто не заберет. Никто не обидит, понял? Я буду тебя защищать.
Ребенок плакал еще пару секунд, потом, словно устав, замолк. Он дышал тяжело и шумно, но взгляд блестящих от слез глаз теперь был прикован к старшему брату. Тот устроился рядом с колыбелью поудобней и вздохнул.
- Я буду стеречь, а ты поспи, если хочешь,- предложил он,- не волнуйся, я при оружии! - он отогнул край своей рубашки, показывая рукоять кинжала. Зрелище это, видимо, не слишком впечатлило Фарамира, и Боромир поспешил добавить,- я умею им пользоваться, честно! - младенец тихо кашлянул и наморщился,- ну, может, не кинжалом, но палкой точно умею,- заверил его Боромир,- а это почти одно и то же.
В углах комнаты собирались тени. Краем глаза Боромир замечал там какое-то движение, но не сводил теперь взгляда с брата. Они были вдвоем посреди мертвящей тишины, где отовсюду к ним тянулись нити страха и тьмы. Но Боромир почувствовал вдруг, что вовсе не боится. У него была миссия, священный долг, клятва. И нарушить ее из-за собственной пугливости он никак не мог. Его брат нуждался в нем, и Боромир понадежней перехватил рукоять своего оружия.
- Хочешь, я расскажу тебе о герое Берене, который один сражался против полчищ врагов? - предложил Боромир. Эту историю он помнил лучше других, и сейчас ему казалось, что она понравится Фарамиру больше всего. В конце-концов, против Берена и правда были полчища, а против него, Боромира, всего один противник - пусть и невидимый.
Не дождавшись от брата вразумительного ответа, мальчик принял решение сам.
- Я расскажу,- объявил он,- а ты слушай. Я вообще-то знаю много историй - на ночь хватит.
***
- Он не плакал всю ночь,- голос молодой служанки срывался, и Денэтору никогда в жизни еще так не хотелось никого ударить.
- Вы оставили его на всю ночь одного,- скрипнул он зубами, и служанка побледнела.
- Мы хотели послать за вами, но вы были у постели наместника,- почти прошептала она,- но мальчик был так плох, лекари сказали, ему все равно уже не помочь...
- Судьба наказывает меня,- Денэтор остановился у двери, из-за которой не доносилось ни звука,- в одну ночь я потерял и отца, и сына...
Служанка молча опустила глаза, а новый правитель со вздохом толкнул дверь и вошел.
Его старший сын спал, уткнувшись лбом в руку, устроенную на бортике колыбели. Вторая рука сжимала что-то под одеждой. Рвущиеся в окна рассветные лучи золотили его макушку, в мягком свете танцевали мелкие пылинки, тишина в комнате была похожа на вязкую патоку. Денэтор остановился в двух шагах от колыбели, чувствуя, как к горлу подкатывает комок слез. Уход старой жизни - был естественным ходом вещей. Старики уступали место преемникам. Но отцы не должны были хоронить сыновей - особенно таких крошечных. А ведь ему еще предстояло объяснить , что случилось, Финдуилас. И это могло убить и ее тоже.
Денэтор подошел к колыбели и тихо опустил руку на плечо Боромира.
Тот неожиданно дернулся, распрямился, рука рванула из-под рубашки рукоять кинжала, и Денэтор от неожиданности даже отпрянул, словно не шестилетний сын был перед ним, а опытный караульный с мечом. На несколько мгновений взгляд Боромира казался несокрушимо твердым и тревожным, но потом он узнал пришедшего.
- А я думал, это он...- проговорил мальчик, и от этого "он" Денэтору ни с того, ни с сего стало холодно. Боромир же бросил взгляд в колыбель и с облегчением улыбнулся,- все в порядке,- обратился он к лежащему в ней младенцу,- ночь кончилась.
Денэтор открыл было рот, чтобы отослать Боромира - этого еще не хватало, разговаривать с мертвым братом! Но тут из колыбели донеслось сперва тихое кряхтение, потом сильный требовательный плач.
Денэтор так и остался стоять с открытым ртом, а Боромир засуетился.
- Ну ты чего? - спросил он, протягивая к заходящемуся брату руку,- ну ты чего разревелся? Все же прошло, я его прогнал!
Подоспевшая к ним служанка, оттеснив в сторону наместника, подняла плачущего ребенка на руки.
- Все в порядке,- проговорила она, и в голосе ее слышалось удивление, граничащее почти со священным страхом. На ее глазах произошло чудо - Денэтор и сам это понимал,- он плачет, потому что голодный.
Боромир с сомнением посмотрел на нее так, словно это ему было решать, верить ей или нет. И Денэтор даже попытки не сделал оспорить это.
- Ну ладно,- наконец авторитетно сказал Боромир,- покормите его. А потом я ему еще историй расскажу. Они ему нравятся.
@темы: Властелин колец
-
-
06.04.2015 в 22:53-
-
06.04.2015 в 22:55-
-
07.04.2015 в 13:51Хорошо у тебя про Боромира получается! 😍
-
-
07.04.2015 в 14:11-
-
07.04.2015 в 14:12-
-
07.04.2015 в 14:36