Викинги - финал сезона.

Спойлеры и Ролло))

Да ладно, блин! Да не может быть!
Нет, ну то есть, конечно, история - это здоровенный такой спойлер, и мы знаем, что произошло во Франкии во время ее захвата викингами, но в этот раз Боло наебал даже меня. Хотя за три сезона пора бы уже привыкнуть))
Конечно, приемчик с троянским гробом был и не нов, и предсказуем, но все, что творилось до, поразительным образом не предвещало такой развязки. И, обоже, да! Боло, хитрожопая ты тварь. Любовь любовью, но правь головой, тыжконунг! Реабелитирован, чертяка)
Понятно, что опять идет столкновение Боло и Роло в концептуальном плане, и история опять дает нам спойлер про герцога Роберта 1, предка Вильгельма Завоевателя. Но я искренне надеюсь, что в 4 сезоне (которого я очень жду!), Роло будет больше и фоном для херни он больше не будет.

---

Культурное просвещение.

За последние сутки я постоянно получала возможность духовно обогащаться, и вот настал момент рассказать вам о моих вчерашних культурных приключениях.

Битва за Севастополь

Вчера, коль скоро мы с Пузом купили билеты на сеанс в 21-30, а я заканчивала работать в 18-00, мне нужно было где-то скоротать три часа, и я от отчаяния пошла в кино. От него же я купила билеты вип-зал на фильм "Битва за Севастополь", от которого ожидала, что меня будет тошнить. Потому я запаслась поп-корном, наушниками и...
И я до сих пор в шоке, насколько мне понравился этот фильм. В отличие от отвратительной мелкой пафосной пропаганды "Батальона", этот фильм сделан грамотно, красиво и пронзительно. Конечно, могло быть и лучше - всегда можно сделать лучше. Но Севастополь превзошел все мои ожидания. Там нет лицемерного надрыва, нет откровенной пропаганды, нет затянутых батальных сцен, нет фальши в отношениям, нет соплей в любовных линиях, нет даже, черт возьми, мерзких политруков, мешающих героям. Мне очень понравился образ фашистов - это не люди, это враги, которых нужно уничтожить, за весь фильм не показано почти ни одного лица. Мне понравилось развитие характера персонажа. Мне понравилось все, кроме концовки. Она, в принципе, была логичная, но слабовата для такого фейерверка. Очень! Давно не получала такого удовольствия.

Эра Альтрона

А вот Эра Альтрона - это занудная хрень, иных слов мне не подобрать. По сравнению с Альтроном на игре, пафосный любитель поболтать, а еще Писания и Ницше, сильно проигрывает по всем статьям. Непонятно, зачем ему доступ в интернет, если он им не пользуется, похоже. Непонятно, в чем его мотивации. Непонятно, почему, черт возьми, он столько болтает?!
Остальные унылы и плоски, любовная линия Халка с Наташей - не внушающая ни капли сочувствия. Семья Неуловимого Джо-Хоккая, Старк и его комплекс бога, Кэп и его роль задорного фона... Фьюри, все это время проживший в сарае Бартонов. Фалкон, который явился только ради последнего кадры. Да даже Петя в костюме абибас и Ванда в образе готессы, несчастные заковцы, и те не спасали ситуацию.
Попытка вместо комикса снять философскую притчу считаю проваленной.

О том, как я дочитала Перумова, я напишу попозже)

@темы: В кино с Дриком

---

Доброе утро, блин.

Вот отличная же была традиция - выходной в среду. Нет, сегодня меня дернуло прийти на работу (да еще и вовремя). Я уже было подумала, что довести меня до истерики в этом месте невозможно - днище достигнуто, я уже видела и слышала здесь просто ВСЕ , что можно было вообще услышать.
Но нет.
Сейчас закончу истерить и пойду разбираться.

---

***

На сон грядущий выложу вот сказочку еще одну)
На этот раз - про паранойю, отцовство и Гэндальфа)

В глазах смотрящего

Из высоких стрельчатых окон кабинета внутренний двор был виден, как на ладони. Ставни сейчас были широко распахнуты, и с улицы доносился приглушенный городской шум и звонкие мальчишеские голоса. Во дворе сыновья наместника играли в какую-то одним им ведомую игру. Солнце стояло в зените, день выдался жарким, но в тени высоких стен было прохладно. Стоя у окна, заложив руки за спину, Денэтор видел, как его старший сын остановился, смахнул со лба пот и тряхнул головой. Младший буквально в следующую секунду в точности повторил эти движения, хоть у него они и не получились такими же выверенными и изящными. Наместник смутно улыбнулся. Из Боромира рос настоящий воин – это было видно уже сейчас. То, как он двигался и держал себя, выдавало скрытую силу, которой с годами суждено было развиться в непобедимую доблесть – Денэтор был совершенно в этом уверен. Боромиру было всего двенадцать лет, но уже сейчас он побеждал во всех тренировочных схватках. Да и во всех спонтанных драках – тоже. Он был упрямым до непреклонности. И что бы там в свое время ни говорила Финдуилас, Денэтор считал эти качества необходимыми для того, кому судьбой было начертано стать полководцем и правителем. Наместник едва слышно вздохнул – супруга его не дожила до того, чтобы увидеть их первенца взрослым, славным воином, но Денэтор был уверен, что Боромиру предстояло оправдать все их надежды. Сейчас он бегом пересекал просторный двор – так быстро, словно земля горела у него под ногами. За старшим братом, заливисто смеясь, несся младший. Денэтор знал, что произойдет, еще до того, как все случилось. Фарамир споткнулся на бегу, упал лицом вперед и, поднимая клубы пыли, проехал пару шагов по земле. Бедный маленький неуклюжий мальчик – Наместник уже приготовился слушать, как детский плач отразится от стен и заполнит весь внутренний двор. Но Фарамир, вздрогнув, уперся ладонями в землю и начал медленно подниматься. Боромир оказался рядом с ним в один прыжок, и со своего места Денэтор видел, как он заботливо помогает брату подняться, отряхивает его и спрашивает, не ушибся ли Фарамир. Мальчонка обиженно отрицательно мотнул головой, хотя даже с такого расстояния было видно, что он едва сдерживает слезы. Боромир растрепал волосы брата жестом, который принадлежал Финдуилас, и у Денэтора защемило сердце. Несмотря на упрямство и страсть к дракам, Боромиру не было чуждо сострадание – это ли не качества истинного лидера? Денэтор с радостью бы оставил сыну в наследство не только кресло и жезл наместника, но и трон Гондора вместе с короной, но, увы, распоряжаться тем, чему он сам был лишь хранителем, Денэтор не мог, хотя видят Всезнающие – из Боромира король получился бы получше большинства из тех, о ком рассказывали древние хроники.
В дверь кабинета негромко постучали, и Наместник вздрогнул, вырванный из хода своих мыслей. Появившийся на пороге слуга, объявил, что правителя хочет видеть его давний знакомый, и мысленно Денэтор крепко выругался. Вслух же велел слуге пригласить гостя. Бросив последний взгляд во двор, где игра уже возобновилась, Наместник отошел к своему столу, заваленному бумагами и свитками, и медленно опустился в кресло. В последнее время – видимо, от долгого сидения в этом неудобном кресле – у Денэтора начала болеть спина, и сейчас он поморщился, силясь устроиться поудобней – демонстрировать гостю свои слабости он не собирался. Давно прошли те времена, когда он слыл одним из лучших воинов Гондора, но и старым Наместник тоже еще не был. Конечно, с тех пор, как Финдуилас покинула этот мир, он немного сдал – с той ужасной ночи прошло почти два года, и за это время не проходило и дня, чтобы Денэтор не вспоминал ее милое лицо, добрый взгляд и ласковые руки, но он умел справляться со своим горем или по крайней мере, загонять его так глубоко в сердце, чтобы ни тени его не показывать окружающим.
- Надеюсь, мой визит не отвлекает Наместника от дел государственной важности? – Митрандир появился в кабинете, как из-под земли – даже дверь не скрипнула. Он стоял, опираясь на высокий дорожный посох, и взор его проницательных синих глаз остановился на лице собеседника.
- Как будто тебя это когда-нибудь волновало,- мрачно ответил Денэтор, выдерживая этот взгляд . Митрандир хмыкнул и подошел к столу.
Нельзя сказать, чтобы они были врагами, совсем наоборот. Денэтор прекрасно понимал, что Митрандир озабочен судьбой Гондора в той же мере, что и он сам, с той лишь разницей, что для мага это была лишь одна из многих свободных земель, а для Наместника – единственная цель в жизни. Денэтор помнил Митрандира еще с тех пор, как он приезжал с визитами к его отцу Эктелиону, и тот перед самой смертью сказал сыну, что советника лучше ему не найти. В первые годы правления так оно и было – Митрандир никогда не был скуп на мудрые слова. Даже несмотря на то, что методы управления государством, которых придерживался новый Наместник, не слишком ему нравились. И в какой-то момент Денэтору даже стало казаться, что еще немного, и они с Митрандиром могут перейти зыбкую границу если не дружбы, то хотя бы товарищества. Все изменилось стремительно и бесповоротно, однажды, в одной из неторопливых бесед, в речи Митрандира проскользнуло случайное замечание, которое Денэтор мог бы и не заметить. Но он был слишком умен, чтобы пропустить нечто подобное мимо ушей. Они разговаривали о содержании свитков, найденных недавно в архивах Ривенделла, которые Владыка Элронд готов был передать в библиотеку Минас-Тирита. Рукописи, кажется, относились еще к тем временам, когда был жив брат Владыки, первый король Нуменора, и Элронд считал справедливым передать эти знания в руки тех, в чьих жилах текла настоящая нуменорская кровь. Обсуждая с Денэтором эту удивительную находку, Митрандир обмолвился о некоем пророчестве, мелькнувшем в этих свитках, пророчестве, способном, буде оно сбудется, изменить все вокруг – в том числе и жизнь Наместника. Маг не сказал туда ничего больше, и, как ни старался Денэтор расспросить его, что он имел в виду, эти попытки не увенчались успехом. Митрандир никогда не бросал слов на ветер, и молчание его вызывало в Денэторе больше подозрений, чем вызвал бы разговор начистоту. С тех пор, даже помня заветы отца, ко всем словам мага Наместник относился с оглядкой, почти ничего не принимая на веру. И Митрандир, конечно, тоже чувствовал это, и платил Денэтору той же монетой. Велико было искушение наместника прибегнуть к тому источнику знаний, что грозил некой туманной опасностью, но пока он не поддавался ему, предпочитая просто держать Митрандира на должной дистанции, но достаточно близко, чтобы дождаться, когда он ошибется и проговорится о чем-нибудь важном.
- Ты приехал по делу или просто выдалась свободная минутка поболтать со старым другом? – в официальной обстановке Митрандир и Денэтор всегда были подчеркнуто вежливы друг с другом. Оказываясь же наедине, ни тот, ни другой не утруждали себя церемониями.
- Приятно иногда вернуться в город, зная, что тебя в нем гостеприимно встретят, - отозвался Митрандир.
- Тебя разместят и накормят,- Денэтор побарабанил пальцами по столу, словно намекая гостю, что у него много срочной работы, но Митрандир и бровью не повел.
- Благодарю,- кивнул он,- признаться, я и правда соскучился по этим стенам,- неожиданно тон мага стал мягче, голос зазвучал тише и задумчивей. Денэтор с тенью удивления глянул на собеседника,- я не был здесь уже почти два года…- он вздохнул. Наместник же напряженно молчал, не сводя с него глаз. Это была правда – Митрандир не приезжал в Белый Город с того самого года, как умерла Финдуилас. И в тот его визит распрощались они с Денэтором не на самой приятной ноте.
- Стало быть, ты и правда приехал просто повидать меня? – спросил Наместник с легкой усмешкой.
- В том числе,- спокойно ответил Митрандир, словно и не заметил иронии в тоне Денэтора,- твоя судьба не безразлична мне. Как и судьба твоих сыновей.
Словно в дальней комнате кто-то распахнул окно, и под дверь начал просачиваться ледяной сквозняк, так в душу Наместника просачивалось подозрение. Вот, значит, как. Маг, который прежде намекал на сильные изменения в жизни Гондора, теперь интересуется благополучием его сыновей? Само собой, для того, кто собирается подорвать власть Наместника, важно знать, кто ему наследует. Переманить на свою сторону неопытного юношу было, конечно, куда проще, чем повлиять на него самого. Что ж, на этот счет Денэтор был совершенно спокоен.
- Боромир полгода назад начал тренировки на боевом оружии,- ответил он с нескрываемой гордостью,- и учитель его говорит, что никогда не встречал столь талантливого ученика. Пройдет совсем немного времени, и его имя будет звучать повсюду – от Итилиэна до Серых гаваней.
Митрандир сдержанно кивнул. Нет, в его взгляде не было ни снисхождения, ни недоверия – подумаешь, отец хвалится успехами сына! Но было нечто другое, словно Митрандир надеялся услышать от Денэтора что-то еще. Но больше Денэтор распространяться был не намерен.
- Что ж,- сказал он тоном, четко указывающим на то, что разговор окончен,- мне нужно заняться неотложными делами, но если после смены вечернего караула ты снова почтишь меня своим присутствием, мы сможем выпить по стакану вина – Имрахиль только вчера прислал партию прекрасного Дол-Амротского – и поговорить.
Митрандир неторопливо кивнул.
- Как будет угодно правителю,- отозвался он, и отчего-то в последнем слове Денэтору померещился сарказм.
Наместник и правда засиделся за бумагами до вечера. За окнами уже начало смеркаться, света в кабинете становилось все меньше, но посылать за новыми свечами Денэтор не спешил. Он рассеянно скользил глазами по строчкам очередного письма , а мысли его то и дело отправлялись блуждать по темнеющим коридорам Цитадели, стоило дать им волю, на мгновение расслабиться, и на плечи снова тяжелым грузом ложилась тоска. Этот замок был пуст, и особенно явно эта пустота ощущалась в этот зыбкий час – между закатом и окончательным уходом в ночь – в час, когда она умерла. Денэтор всегда встречал это время суток в одиночестве, чтобы никто не мог видеть его за этой бессмысленной погоней за ускользающими воспоминаниями. Потом, когда этот час минует, он отправится на поиски Митрандира, чтобы и правда посоревноваться с ним в остроумии и немного выпить. Но пока время словно остановилось, и Наместник снова был одинок.
Дверь едва слышно скрипнула, но никто не вошел. Денэтор поднял глаза от бумаг, и сперва не увидел никого. Лишь чуть перегнувшись через стол, он заметил, что, прижимаясь к дверному косяку, на пороге стоял Фарамир. Он взирал на отца робко и немного испуганно, будто заблудился в коридоре и случайно забрел сюда. Маленькие пальцы одной руки теребили подол рубахи – привычка, от которой необходимо было избавиться, сам Наместник преодолел ее еще в далеком детстве.
- Что ты тут делаешь? – спросил он строго,- где твой брат? Почему он за тобой не присматривает?
- Он тренируется с мастером Амдиром,- ответил Фарамир тихо-тихо,- я сперва смотрел, а потом ушел.
- Ладно,- Денэтор уселся обратно в кресло, поморщился. Боль поднялась от поясницы вверх и застыла между лопатками,- иди, поиграй где-нибудь.
- Можно я поиграю здесь? – спросил Фарамир, и в тоне его слышалось мало надежды на положительный ответ. Денэтор и не собирался его давать. Его уединение было бесцеремонно нарушено, и потакать мальчику еще больше он был не намерен.
Фарамир, не дождавшись мгновенного отказа, времени зря не терял. Он обошел отцовский стол и остановился рядом с ним, стараясь приподняться на цыпочки и заглянуть в разложенные бумаги.
- Столько писем,- с уважением заметил он, и Наместник понял, что выставлять сына придется теперь разве что пинками. – это от кого? – Фарамир поднял на него любопытный взгляд, и на миг у Денэтора перехватило дыхание. Он и забыл, что обоим его сыновьям глаза достались от матери – чистые серые глаза, в которых сейчас плескалось выражение, появлявшееся иногда и у нее.
- От князя Лебеннина,- нехотя ответил Денэтор. – он жалуется на неурожай и просит сократить поставки.
Мальчик серьезно кивнул, хотя – Денэтор был совершенно в этом уверен – не понял ни слова.
- А это от кого? – Фарамир подтянулся, указывая на свиток, лежавший на дальнем краю стола, и Наместнику ничего не оставалось, кроме как помочь сыну вскарабкаться к себе на колени. Спина ответила неприятным уколом боли, но Денэтор не обратил на это внимания.
- Депеша из Итилиэна,- события теперь окончательно вышли у него из-под контроля. Денэтор не сопротивлялся, когда мальчик устроился у него на коленях поудобней, прижался к его груди и теперь с интересом созерцал разложенные на столе бумаги,- должно быть, отчет о состоянии дел на границе. Я еще не читал.
- В Итилиэне красиво,- заметил Фарамир со знанием дела, хотя бывал в пограничном княжестве всего пару раз за всю жизнь и едва ли многое сумел запомнить,- Правда, красиво?
- Красиво,- согласился Денэтор. Сейчас странным образом он чувствовал, как в душе его рождается покой. Это ощущение было обманчивым и мимолетным – невозможно было изгнать все тени ни из коридоров Цитадели, ни из сердца Наместника – но на сегодня час сумерек миновал. Он рассеянно погладил сына по темным волосам – тот повел головой, подставляясь под эту нехитрую ласку, как вымокший под дождем котенок.
- Почитай? – тихо попросил мальчик,- пожалуйста.
Наместник вздохнул – он помнил о том, что князья ждали ответов на свои письма, а Митрандир ждал обещанного разговора, да и читать вслух депешу с границ – вот уж глупость! Едва ли в ней было что-то интересное.
Одной рукой он потянулся за свитком, неуклюже попытался развернуть его – Фарамир прижал край бумаги ладошкой к столешнице, потом снова прильнул к отцовской груди.
- Сообщение от Рамбора, капитана итилиэнских разведчиков,- начал читать Денэтор.
Он закончил читать депешу, когда уже окончательно стемнело, и единственная свеча на столе была плохим источником света – буквы теперь было практически не разобрать. Денэтор отодвинул свиток и опустил глаза. Мальчик на его коленях спокойно спал, опустив голову и сжимая пальцами одной руки ткань его одеяний. Темные прямые ресницы слегка трепетали – или так только казалось в неровном свете свечи.
- Я так и знал, что тебе будет совсем неинтересно,- задумчиво пробормотал Денэтор, не сводя с сына немного рассеянного взгляда. Что полагалось делать в таких обстоятельствах? Разбудить его? Отнести в комнату самому? Дождаться, пока он проснется? Наместник сидел, не шевелясь. Спина снова ныла от неудобной позы и неподвижности, свеча начинала догорать и чадить.
- Ну и что ты будешь делать? – со вздохом прошептал Денэтор, убрал со лба сына упавшую прядь и снова замер.
За все еще открытым окном начала перекликаться сменяющаяся стража.

@темы: Властелин колец

---

Доброе утро!)

- How do they call Legolas making picture of himself?
- Elfie

---

Викинги 3-9

Спойлеры

У Боло, как я понимаю, от любви окончательно помутился разум. После речи "Я конунг, я конунг!", он забивает на все - на выкуп, на Париж, на людей своих, на викингскую честь и просит покрестить его. Чтобы "на ваших небесах" встретиться со своим "другом по заду" "Христианским другом".
"Оттак вам!" - радостно кричали англичане,- "оттак вам, викинги! Это кто еще кого в жопу драл!"


Хоспади, да будь Педельстан менее нелепой херней, я бы уже рыдала от умиления. Любовь, побеждающая смерть и тупость - все как я люблю.

---

Сказочка)

Новая история относит нас из детства в юность. Писалось в странном состоянии сознания, но да и ладно)

Поражение

Орки напали глубокой ночью, когда над пограничным лагерем царили тьма и тишина. Они пришли со стороны гор – маленький отряд, легко вооруженный. И сперва казалось, что набрели они на лагерь совершенно случайно. Их атака была быстрой и яростной, но какой-то беспорядочной и отчаянной.
Когда в тишине ночи тревожно запели сигнальные рога, Боромир проснулся мгновенно, словно только этого и ждал. Хотя в сущности, пожалуй, именно так оно и было – за одиннадцать месяцев, проведенных в настоящем воинском отряде, он ни разу толком не участвовал ни в одном серьезном сражении. Дисциплина у подчиненных ему воинов всегда была отменной, а район, в котором они несли службу, не отличался особой опасностью. Через эти броды сунуться в Гондор решились бы лишь настоящие безумцы, и Боромир, теперь приучивший себя к неподдельной воинской жизни, иногда думал, что все его навыки, все его таланты и вся благородная ярость тратятся зря. Война была на пороге, но стучаться в дверь не спешила.
И вот наконец, кажется, свершилось. По тому, как резко зазвучал рог, юноша сразу понял – предстоит добрая схватка. Вот уже год он почти каждую ночь ложился спать, не откладывая далеко свой меч и даже зачастую, не снимая сапог. Из легенд древности Боромир знал, что настоящие мужественные герои никогда не обременяли себя тяжелым обмундированием, и поэтому, а еще потому, что привык сражаться налегке, юный командир не носил ни кольчуги, ни лат, ни даже шлема, мешающего обзору. Меч, подаренный ему отцом в тот день, когда Боромир впервые принял командование отрядом, был очень тяжелым, двуручным, с искусно вырезанной рукоятью, и, откладывая его в сторону, юноша убеждал самого себя, что бережет его для настоящей войны, для схваток куда более славных, чем та, что предстояла ему сейчас. В бою же он предпочитал легкий клинок без всяких украшений – такой, каким сражался едва ли не каждый воин в его отряде. И солдаты очень высоко ценили своего командира за это.
Когда на укрепления накатилась первая волна нападавших, Боромир отдал приказ лучникам. А после того, как на желтой осенней траве осталась лежать добрая половина врагов, стало понятно, что доброй сечи сегодня можно не ждать. Стоило остаткам небольшого отряда орков преодолеть первый рубеж обороны, их встретили стальной стеной отважные защитники гарнизона. Люди шли в атаку без страха, орки же, которых гнала вперед какая-то неведомая сила, нападали с отчаянной злобой, похожей на безумное опьянение, но силы их, конечно, были не равны.
Уже предвкушая, как через несколько минут, когда последний враг будет повержен или обращен в бегство, он вскинет руки в победном салюте, и вместе со всеми будет кричать «За Гондор! За Наместника!», Боромир ринулся в атаку впереди всех. Противник был смят за считанные мгновения, откуда-то справа уже донесся торжествующий вопль «Победа!», и Боромир досадливо подумал, что сам бы хотел первым выкрикнуть это магическое слово – разве это не было его право, как командира? Но неожиданно прямо на него понесся огромный широкоплечий орк с кривым черным ятаганом. Он едва ли видел, куда бежит – его ослепил ужас нависшей над ним гибели, и от этого руки его, кажется, налились грозной, хоть и беспорядочной силой. Боромир заметил его слишком поздно – орк налетел на него и едва не сбил с ног. Юный командир успел неуклюже отскочить в сторону и выставить вперед меч. Орк развернулся, кинулся на него, взмахнул ятаганом, и черное лезвие едва не выбило клинок из рук Боромира. Тот пригнулся, отклонился от удара и поспешил нанести встречный – откуда-то слева послышался голос кого-то из воинов «На помощь командиру!», и юноше захотелось крикнуть в ответ «Не надо! Я сам!», словно он боялся, что подчиненный догадаются, что у него не достает сил побороть противника. Одного-единственного полубезумного орка! Взметнулся черный ятаган, Боромир встретил этот удар прямым блоком, но на этот раз рука его не выдержала. Предплечье от запястья вверх прошила вспышка горячей боли, и меч отлетел в сторону. Боромир поднял глаза на орка, и в узкой щели забрала его тяжелого шлема увидел глаза собственной смерти. Вот и все – успело пронестись в голове – первый же бой, первая победа, и такая нелепая смерть. Орк размахнулся вновь, Боромир выпрямился, и не думая бежать прочь от смертоносного удара. Когда клинок врага застремился вниз, метя ему в шею, Боромир все же отпрянул – лезвие рассекло плотную кожу походной куртки, в первый миг юный командир даже не почувствовал боли. По боку слева потекло что-то густое и горячее, и за миг до того, как сознание его поглотила тьма, Боромир увидел, как кто-то из его воинов снес проклятому орку голову.
Он очнулся от тихих приглушенных голосов где-то в отдалении. Не сразу сообразив, что произошло, Боромир попытался встать, но резкая парализующая боль в боку повалила его обратно и чуть снова не погасила сознание. Он сжал зубы, чтобы не застонать в голос, но тут над ним возникло лицо Амдира – умудренного опытом воина, одного из лучших в отряде. Оно было обеспокоенным и бледным, но, увидев, что юный командир очнулся, Амдир улыбнулся.
- Не двигайся,- проговорил он тихо,- ты ранен, но не смертельно.
Боромиру очень хотелось попросить воды – губы пересохли, а во рту словно бы ночевали вороны, но вместо этого он с усилием спросил:
- Мы победили?
Амдир кивнул.
- Ни один не ушел,- ответил он,- ты мужественно сражался, мой мальчик.
Боромир дернулся – да, Амдир был вдвое старше и в сотню раз опытней его, он учил в свое время Боромира правильно держать стойку, но это вовсе не давало ему права называть своего командира «мой мальчик». Спорить, однако, у юноши не было никаких сил. Он откинулся на подушку – потолок шатра над головой кружился, на грудь навалилась тяжелая усталость, рану тянуло, но куда больнее было чувство горькой досады. Бой был выигран, но он, Боромир, едва не погиб и получил нелепейшую рану, которая неизвестно как надолго вывела его из строя. Такого уж точно никогда не случалось ни с кем из героев старых баллад. Боромир смежил веки и замер.
- Не волнуйся,- голос Амдира теперь доносился до него словно бы из-под воды, и юный командир чувствовал, как волны раскачивают его тело, словно он лежал в лодке и позволял бурному течению нести ее. – у тебя жар, рана загноилась, но мы отправим тебя в Минас-Тирит. Там тебя быстро поставят на ноги.
Боромир вынырнул из уютной темноты забытья и вздрогнул в отчаянной попытке выкрикнуть «Нет! Только не это!» Этого ему еще не хватало – возвращаться домой, пред суровые очи отца побежденным, униженным, с тяжелой раной, полученной в пустяковом сражении. Этого просто нельзя было допустить.
Но правда была в том, что поделать с этим Боромир ничего не мог. Очень скоро он снова погрузился в беспамятство и бред, смутно видя, как потолок над головой сменил полог повозки, затем его несли куда-то, и наконец погрузили в прохладный ароматный плен простыней. Заботливые руки меняли влажный компресс на горячем лбу и повязки на воспаленной ране – боль будила Боромира, вытаскивала из милосердных объятий сна, он пытался вырываться, метался, снова и снова видя перед собой занесенный над его головой ятаган.
Он очнулся ранним утром, когда солнечный свет только-только начал просачиваться в комнату. Покои в Палатах врачевания были светлыми и просторными, почти лишенными мебели. Здесь пахло целебными травами и совсем немного – кровью и болезнью. Боромир повернул голову к окну, попытался приподняться на подушках – в теле еще гнездилась тяжелая муторная слабость, хотя рана, кажется, почти затянулась и теперь не болела, а тупо ныла под свежей повязкой. Боромир огляделся. У дальней стены, в нескольких шагах от его постели, свернувшись в широком и на вид страшно неудобном деревянном кресле, спал Фарамир. Он опустил голову на спинку, поджал под себя ноги, и создавалось впечатление, что он только что смежил веки, давая отдых глазам, и прикорнул на секунду.
- Эй,- позвал Боромир, и брат вскинулся, будто он прокричал это прямо ему на ухо. Фарамир вскочил и в один шаг оказался у кровати брата. Лицо его, покрытое юношеским светлым пушком, осунулось, под глазами залегли глубокие тени, но Боромир подозревал, что сам выглядит еще хуже.
- Ты проснулся,- брат улыбался так искренне и радостно, что Боромиру стало почти стыдно за решение, принятое за миг до пробуждения,- как хорошо!
- Долго я спал? – спросил Боромир, силясь устроиться поудобней. Фарамир быстро помог ему приподняться, пихнул ему под спину подушку и оправил край одеяла.
- Пять дней,- ответил Фарамир,- тебя сильно лихорадило, ты бредил, но сегодня ночью жар спал, и я решил подождать, пока ты проснешься. – брат протянул руку и сжал ладонь Боромира в своей,- я очень боялся за тебя,- признался он шепотом,- я даже думать не хотел, что было бы, если бы ты умер.
- Но я не умер,- Боромир посмотрел на брата серьезно и мрачно,- хотя лучше бы умер, наверно.
- О чем ты говоришь? –Фарамир разве что не отпрянул в ужасе от этих его слов, и старший отвел глаза. Признаваться мальчишке, который всегда брал с него пример, в собственном позорном падении, было тяжелее всего. Что там суровый взгляд отца или сочувственный взгляд Амдира – именно в глазах Фарамира Боромир боялся упасть больше всего. Но и лгать ему он не мог.
- Тебе рассказали, что случилось? – спросил юноша прямо.
- Тебя ранили, когда вражеский отряд напал на броды,- отчеканил Фарамир, как заученный урок,- ты сражался мужественно, но противник был больше и одержим.
Сейчас, когда Фарамир рассказывал то, что, видимо, ему самому рассказали спутники Боромира, эта история казалась не такой уж позорной. Но Боромир-то знал, что все было не совсем так. Одно незначительное сражение, и он уже оказывается на пороге смерти. Что же будет, когда врагов будут полчища? Нет-нет, вверять участь Гондора в руки такого бездаря, как он, было бы катастрофой. Хорошо еще, что не поздно все изменить.
- Я кое-что решил,- медленно начал Боромир, стараясь не прятать глаза под испытующим взглядом Фарамира,- я…
Закончить он не успел – дверь комнаты с негромким скрипом отворилась, и на пороге возникла высокая фигура отца. Фарамир, только что сидевший на крае кровати, подавшись вперед, подскочил, отступил на шаг и вытянулся по струнке. Наместник не удостоил его даже взглядом. Неторопливым размеренным шагом он подошел к кровати старшего сына. Внимательные черные глаза изучали лицо юноши, и Боромир сумел не отвернуться. Отец тоже выглядел усталым и постаревшим с тех пор, как они виделись в последний раз, но сейчас ни единое движение его лица не выдавало, рад он тому, что сын его пришел в себя, или нет.
- Ты очнулся,- выговорил он тихо и ровно, будто просил слуг подать в комнату больше свечей,- хорошо.
Ну что ж – решил Боромир – раз уж теперь вся семья была в сборе, момент объявить о своем решении настал. И если уж ему не хватило мужества выйти из схватки невредимым, то уж признаться отцу и брату, что он больше не хочет командовать отрядом пограничников, юноша должен был, не дрогнув.
- Мне сказали, твоя рана закрылась и скоро совсем заживет,- Наместник не шевелился, руки его, худые и нервные, были сцеплены между собой, и только это выдавало его волнение,- добрые вести.
- Это еще не все вести,- решительно заговорил Боромир, и отец удивленно изогнул бровь,- я подвел тебя,- на одном дыхании продолжил юноша,- я не смог выстоять в схватке с противником, и едва не погиб, покрыв имя нашей семьи позором. – Наместник слушал его спокойно, не перебивая и не сводя с лица сына цепких холодных глаз,- потому,- Боромир сглотнул – во рту болезненно пересохло, он буквально чувствовал, как стоявший в стороне Фарамир, сверлит его взглядом,- и потому,- повторил юноша,- я прошу тебя снять с меня обязанности командира отряда Бродов.
Полсекунды в комнате висела тишина.
- Нет,- негромко, но очень четко ответил Наместник. Боромир вскинул на него удивленный взгляд.
- Нет? – переспросил он растерянно. В такой значительный момент отец мог бы проявить и побольше участия и заинтересованности, чем просто бросить этот короткий отказ.
- Я не люблю повторять,- отозвался Наместник,- ты останешься командиром этого отряда. И как только рана твоя заживет, отправишься обратно на границу до следующего моего распоряжения.
- Но отец…- Боромир не понимал, чего в нем сейчас было больше – удивления, злости или досады, что отец не понял его благородного порыва спасти Гондор от такого нелепого полководца, как он,- я едва не погиб в ерундовом сражении, едва не сложил голову не за что, а ты говоришь…
- Не бывает ерундовых сражений,- ответил Наместник, и впервые с того момента, как он появился в комнате, Боромир заметил в глубине его черных глаз искру скрываемых чувств. Каких именно, сказать было сложно, но юноша ощущал, как от ровного размеренного тона его голоса узлы отчаяния в душе развязываются один за другим, и собственный страх поражения начинает казаться глупым,- все вместе эти битвы, даже самые мелкие и легкие, лишь части общей войны за свободу Гондора. А эта рана,- он кивнул в сторону перевязанного торса юноши,- твоя первая. Но не последняя.
Боромир молчал. Все, что он передумал, все страхи и вся неуверенность вдруг показались ему возмутительно глупыми. Он вел себя, как капризный мальчишка, который бросает урок, не дающийся с первого раза. Он опустил глаза. Хотелось извиниться за эту непростительную слабость, но юноша знал, что извинения его будут излишни.
- Я понял, отец,- кивнул он, не поднимая головы, но чувствуя, что Наместник удовлетворенно коротко кивнул. Боромир посмотрел на него.
- Но кто командует отрядом, пока меня нет? – спросил он уже совершенно обычным деловитым тоном,- одну атаку мы отбили, но эти орки откуда-то ведь взялись, и нет никакой гарантии, что вскоре они не нападут снова.
- Я назначу кого-нибудь из Стражей, пока ты не оправишься,- махнул рукой Наместник.
- Я могу,- неожиданно раздался голос за правым плечом Боромира. Отец сурово нахмурил брови.
Фарамир, сжимая и разжимая кулаки, ступил вперед, и Боромир видел, что он старается не дрожать от волнения, как герой, вышедший один на один биться с драконом.
- Что ты можешь? – Наместник окинул младшего сына скептическим взглядом.
- Занять место моего брата, пока он не вернется к отряду! – прямо заявил Фарамир, и с каждым словом его голос звучал все более решительно. Наместник же, кажется, был близок к тому, чтобы презрительно усмехнуться.
- Не говори ерунды,- отмахнулся он,- для того, чтобы командовать отрядом, ты слишком молод.
- Мне почти семнадцать! – с жаром возразил юноша,- Боромир сам учил меня сражаться,- Фарамир бросил на брата быстрый взгляд, ища его поддержки. Старший же был так удивлен этой внезапной тирадой, что не знал, что и сказать,- я читал много книг, и знаю, как нужно командовать,- продолжал Фарамир,- кроме того,- он ступил вперед, словно хотел надвинуться на отца, выглядеть внушительней в его глазах,- кроме того, ты ведь и сам впервые вышел на поле боя в моем возрасте.
Таких подробностей о жизни Наместника сам Боромир не знал, и сейчас ему показалось, что брат выбрасывает на стол козырь, в ценности и правдивости которого он вовсе не уверен. Последний шанс, последний удар. Но Денэтор неожиданно медленно кивнул.
- Это правда,- выговорил он словно нехотя, и черные глаза его снова остановились на Боромире,- но решение за твоим братом. Он командир, а ты…
Боромир перевел взгляд с отца на брата и обратно. Фарамир воззрился на него с надеждой, обмануть которую было просто нельзя. Но юноше вдруг снова стало страшно. Принимать решения за себя – это было одно. Отец был прав – одна рана способна лишь закалить и вдохнуть новые силы. Но совсем другое было отправлять на возможную смерть младшего брата. Пусть искусного, пусть начитанного и уже достаточно взрослого, чтобы отдавать приказы армии. Боромир вздохнул. Но ведь с другой стороны нельзя было также лишать брата права сразиться за то, во что все они так свято верили. Да и обучил он его совсем неплохо, что и говорить.
- Ладно,- наконец выговорил он, и прозрачные серые глаза Фарамира заискрились радостной улыбкой,- пусть он покомандует вместо меня,- отец сдержанно кивнул и собрался было уходить,- Но,- остановил его Боромир, подняв руку и наградив брата суровым взглядом,- только до тех пор, пока я не вернусь.

@темы: Властелин колец

---

О сегодня.

Бонус с Алешей

...и я пошел спать в лодку)

@темы: путевые заметки

---

Это был лучшмй выходной за много-много месяцев. Мне это было необходимо. Подробности и фото в контакте)

---

уф.

Сказать. что эта неделя странная, хотя сегодня только вторник - ничего не сказать. Хотя не более странная, чем прошлая. В выходные я так неожиданно оказался в реальном мире, вынырнув из мира эскапического, что эта встреча меня изрядно встряхнула.
На работе треш, угар и все катится в пропасть, но это все проходящее. Тем более. что завтра я прикидываюсь ветошью и на еще один день уезжаю в реальный мир.

---

Синдром незавершеного действия)

Подружуля, с которой мы вчера до 5 часов утра обсуждали гондорскую канализацию и наполнение библиотеки Минас-Тирита, подтолкнула меня к мысли о сомнительности хэппи-энда в "Музыке Тишины", и я теперь не могу выбросить это из головы. Все тлен!))
Я при этом совершенно не уверена. что как-то реализую это практически, но незавершенность, даже можно сказать, незакрытость истории меня гнетет)

@темы: Властелин колец

---

А тем, кто ложится спать...)

Это я написала, честно говоря, даже не для себя, а для Пуза, главного фаната этой части моего творчества (подозреваю, он проецирует, но я не против)).
В общем, Боромир Баттон дорос до 5 лет от роду, ура))

Защитник

Белая Цитадель была таким местом, в котором всегда можно было найти, чем заняться. Не всегда занятия эти были разрешенными - за некоторые можно было получить большую взбучку. Но это лишь добавляло интереса - риск быть пойманным делал обычную шалость опасным приключением. А Боромир любил приключения и мечтал когда-нибудь поучаствовать в настоящем.
Пока же он ограничивался тем, что залезал туда, куда залезать не следовало, брал то, что брать не стоило, и приставал к тем, кто не слишком стремился уделять ему время. Единственной проблемой было то, что очень редко ему удавалось найти спутника для своих похождений из числа сверстников. К неполным шести годам Боромир был куда более развитым, чем большинство других детей. Он был выше и сильнее их, смышленей и сообразительней, кроме того, почти никто из знакомых мальчишек, даже на два, три, а то и все пять лет старше, не отваживались идти против воли взрослых, как часто и поступал Боромир. Он смутно подозревал, что некоторых мальчиков заставляют с ним играть. Еще бы - он ведь был внуком правителя города, и родители считали такую дружбу идеальной для своих детей, ведь рано или поздно и самому Боромиру предстояло стать правителем. Мальчишки же, не ведающие подобных мотивов, не особо любили его компанию. Боромир часто был зачинщиком драк - и почти всегда их победителем. Он таскал своих обреченных друзей в конюшни или в казармы, откуда их, конечно, с позором выставляли. И если самому Боромиру за это почти никогда не попадало, его спутники всегда получали на орехи.
Именно поэтому Боромир предпочитал общество взрослых и часто расстраивался, когда никто не хотел с ним возиться. Отправить к нему своих сыновей главный оружейник или ловчий считали большой честью, но развлекать внука наместника самостоятельно они вовсе не жаждали. Боромир же, впрочем, не обращал на это внимания, пользуясь тем, что и выгнать его они не могут. Он часто ходил за взрослыми по пятам, задавая бесконечные вопросы, которые порождали новые вопросы, и так до бесконечности, пока несчастный не ссылался на срочное дело в другом конце города и не ретировался.
Единственным взрослым, кто всегда не чаял души в Боромире, был его дед, наместник Эктелион. Хотя его скорее можно было назвать старым, а не взрослым. Но, когда у него оказывалась свободная минутка, он любил усадить Боромира к себе на колено и бесконечно рассказывать ему о былых сражениях, о славных временах почившего в волнах королевства, об отважных воинах и грандиозных победах. Потом, закончив, одну из таких легенд, дед всегда говорил, гладя мальчика по растрепанным темным волосам: "Ты - достойный наследник своих предков, и когда-нибудь и твое имя будут славить в сказаниях и песнях" И Боромир свято верил в эти пророчества.
Однако в последнее время дед больше времени проводил в своих покоях, чем в кресле наместника, и к его постели Боромира пускали все реже и реже. Мальчик стал замечать, как все суровей и собранней становится его отец, как время от времени вельможи переходят на тихий шепот, обсуждая Эктелиона. За свою короткую жизнь Боромир никогда не видел смерти, но подозревал, что именно она забрела в гулкие залы королевского дворца, и решила остаться.
Не было ничего удивительного в том, что, узнав, что у него будет сестра или брат, Боромир несказанно обрадовался. Он только настойчиво просил мать, чтобы это непременно был брат - иначе что он будет делать с сестрой? Девчонки в круг его интересов совершенно не попадали. Мать улыбалась и обещала сделать все возможное, чтобы выполнить его просьбу. И, как выяснилось в один жаркий летний день, сдержала свое обещание.
Когда отец нашел Боромира во дворе Цитадели сражающегося на палках с невидимым противником, и позвал за собой, добавив "Хочешь познакомиться с младшим братом?", мальчик спешил за ним, не чуя под собой ног. Брат! Наконец-то! Боромир столько времени провел, придумывая игры для себя и того, кого родители не станут заставлять с ним дружить, что теперь происходящее казалось нереальным. Отец открыл тяжелую дубовую дверь в покои матери, куда раньше в тот день Боромира не пустили, хотя он всегда приходил пожелать маме доброго утра. Комната была залита мягким солнечным светом, и на пороге Боромир в первый момент немного оробел. Мать сидела в постели, опираясь спиной на высокие подушки, и устало улыбалась. Лицо ее при этом было таким бледным, таким осунувшимся, что казалось почти незнакомым. И Боромир, вмиг забыв о недавней радости, бросился к ней. Она протянула ему руку, и когда он сжал ее, свободной ладонью растрепала ему волосы, потом погладила по щеке. Мальчик хотел что-то спросить у нее, но Финдуилас легким кивком головы указала куда-то в сторону.
- Погляди,- произнесла она, и Боромир оглянулся. Ему совсем не хотелось отпускать маминой руки, но он вдруг вспомнил, зачем, собственно, пришел.
Рядом с ее постелью стояла высокая резная колыбель, из нее не доносилось ни звука, и Боромир неуверенно приблизился. Отец тоже подошел и остановился за его спиной. Бортики колыбели были слишком высокими, и в первый момент у Боромира не получилось заглянуть в нее.
- Что там? - спросил он, стараясь подняться на носочки,- что там?
Отец наклонился к колыбели и осторожно - Боромир никогда не замечал за ним таких бережных движений, словно он боялся разбить то, что держал в руках - поднял маленький сверток. Сверток сразу зашевелился, и Боромир услышал тихие жалобные всхлипы. Отец подошел к постели Финдуилас и вложил хнычущий сверток ей в руки - немного поспешно. Боромир приблизился, и, когда мать чуть наклонилась к нему, взглянул наконец на таинственный сверток. Среди легкой светлой ткани и кружев он увидел маленькой красное лицо. В его представлении брат должен был выглядеть как угодно - но только не так. Крошечное создание, продолжая всхлипывать и тихо кряхтеть, морщило нос, открывало и закрывало маленький беззубый рот, потом неожиданно замерло и открыло глаза.
На фоне всего остального они казались просто огромными, и Боромиру на мгновение почудилось, что в их прозрачной голубой глубине мелькнуло узнавание - словно новорожденный младенец припомнил, кто перед ним, и отчего-то мальчик вдруг почувствовал, как у него приятно защекотало в груди. Он улыбнулся.
- Смешной,- сообщил он родителем,- как его зовут?
- Фарамир,- ответила мать,- думаю, он рад тебя видеть.
- Привет, Фарамир,- младенец не сводил с него широко распахнутых глаз, и Боромир махнул ему рукой,- я твой старший брат.
- Ты должен пообещать мне,- тон Финдуилас вдруг стал очень серьезным,- что всегда будешь защищать его и заботиться о нем.
Боромир поднял взгляд на мать, и ощутил вдруг всю тяжесть и серьезность момента, словно вдруг оказался в одной из тех легенд, что рассказывал ему дед. В них герои часто приносили клятвы, и порой даже умирали, исполняя их.
- Обещаю,- проговорил он ей в тон. Финдуилас кивнула, а потом откинулась на подушки, словно силы вдруг окончательно покинули ее. Отец поспешил забрать младенца из ее рук, и тот снова завертелся и заплакал.
- Ступай,- сказал отец Боромиру,- твоей матери нужно отдохнуть.
Конечно, тот, кого называли его братом, мало подходил для игр - Боромир очень быстро в этом убедился. Мало того, что Фарамир не мог ни говорить, ни ходить, ни даже вылезти самостоятельно из колыбели, так еще и его, Боромира, почти не подпускали к нему. Вокруг младшего брата обычно хлопотала кормилица или кто-то из слуг. В Цитадели творились странные дела, и мало кому было дело до младенца, но даже при этом Боромиру очень редко удавалось подойти к нему. Кормилица заявляла, что "нечего ему делать с малышом", слуги велели не будить его, и все свои силы, которые прежде он направлял на то, чтобы пробраться на конюшни или в оружейную, Боромир теперь тратил на то, чтобы исполнять данное матери обещание. Как можно было защищать и заботиться о брате, если он почти его не видел.
Это само собой уже превращалось в забавное и увлекательное приключение. До того, как кормилица выгоняла его из комнаты взашей, Боромир успевал насмотреться на спящего брата, спросить, как у него дела и не дождаться ответа, а больше ему было и не нужно. Если уж с братом нельзя было поиграть, то сделать его не товарищем, а целью игры Боромиру ничего не мешало.
За этими играми, длившимися несколько долгих недель, Боромир почти не замечал, как в Цитадели начали происходить серьезные изменения. Наместник Эктелион теперь вовсе не вставал с постели, и отец проводил все больше времени за государственными делами. Мать после рождения второго сына почти не вставала, хотя времени прошло довольно много, и говоря ей "доброе утро", с каждым днем Боромир видел, что она остается бледной и усталой. Весь двор наместника, казалось, погружался в тишину и задумчивость, и в коридорах дворца теперь разговаривали полушепотом, а слово "смерть" передавалось из уст в уста. И слыша это, Боромир пытался выследить ее, настигнуть и выгнать прочь. Но, видимо, для подобной схватки он был пока слишком мал и слаб.
Фарамир начал заходиться плачем посреди ночи - Боромир слышал его даже сквозь толстые стены своей комнаты. То же продолжилось и днем, и на вторую ночь. Ребенок иногда замолкал, но тишина длилась не долго, и, лежа под своим одеялом, Боромир с закрытыми глазами вслушивался в громкий жалобный зов о помощи. На утро он отправился к комнате брата, но внутрь его не пустили - и не было никакой возможности туда проникнуть. Из Палат Врачевания пригласили главного Лекаря, который лишь совсем недавно приходил к постели Эктелиона, и когда высокий жилистый человек в темных одеждах вышел из комнаты, Боромир понял - дело плохо. Его лицо было печальным и отстраненным, словно он радовался глубоко в душе, что это горе его не касается - оно слишком велико, чтобы его выдержать. Лекарь долго вполголоса разговаривал с отцом, и тот, заметив, что Боромир пытается подслушивать, резким выкриком отослал его прочь.
Боромир, не став спорить, поспешил в свою комнату. Там, под кроватью, он хранил главную свою драгоценность - настоящий кинжал в простых черных ножнах. Слишком большой для его детской руки - в ней он казался почти что мечом. Боромир вынес кинжал из оружейной, решив, что рано или поздно, он все равно достанется ему, наследнику правителя. Сейчас же оружие было как нельзя кстати. По коридорам ходил враг. И он намеревался посягнуть на то, что Боромир поклялся защищать. Спрятав кинжал под одежду, мальчик вышел на охоту.
Он должен был изгнать непрошенного гостя, победить его, но выследить его оказалось совсем не просто. К вечеру - усталый и разочарованный - Боромир снова оказался у дверей комнаты Фарамира. Он притаился за белой колонной - из-за двери вышла кормилица с блестящим заплаканным лицом, и вместе с ней - кто-то из лекарей.
- Только бы госпоже не рассказали,- твердила кормилица шепотом,- она совсем плоха, бедняжка, а тут еще это...
- Ей все равно придется сказать,- ответил лекарь грустно.
- Да неужто ничего не сделать? - всхлипнула кормилица,- неужели помрет маленький?
Лекарь покачал головой, а Боромир в своем укрытии зло сжал кулаки. Ну уж нет. Он этого не допустит.
Шаги стихли в конце коридора, и мальчик вышел из-за колонны, сжимая пальцами рукоять кинжала. Теперь он точно знал, где его враг - он все это время был здесь, а Боромир потратил столько драгоценного времени, выслеживая его.
В комнате брата было почти совсем темно и очень тихо. Впервые, кажется, с момента его рождения Фарамира оставили совершенно одного. Видимо никто - ни кормилица, ни лекари, ни слуги, ни даже отец - не хотели быть свидетелями его ухода.
Боромир медленно приблизился к колыбели. На этот раз была другая - пониже, и он смог легко заглянуть в нее. Брат лежал на спине, и его маленькое лицо блестело от испарины. Глаза были закрыты. Боромир протянул свободную руку и коснулся крошечной пухлой щеки, потом лба - ребенок горел, пальцы Боромира едва не обожгло жаром его кожи. Фарамир зашевелился, негромко кашлянул и открыл глаза.
- Привет,- Боромир улыбнулся ему, хотя улыбка и стоила ему больших усилий. Нельзя было терять бдительности - враг был рядом, готовый в любой момент напасть из-за угла,- прости, что раньше не пришел.
Фарамир сморщил нос и тонко заплакал - хрипло, едва слышно, и так жалобно, что Боромир и сам чуть не разревелся, а ведь этого с ним уже почти полгода не случалось вовсе.
- Да ты не бойся,- он шмыгнул носом и решительно тряхнул головой,- я пришел, и тебя никто не заберет. Никто не обидит, понял? Я буду тебя защищать.
Ребенок плакал еще пару секунд, потом, словно устав, замолк. Он дышал тяжело и шумно, но взгляд блестящих от слез глаз теперь был прикован к старшему брату. Тот устроился рядом с колыбелью поудобней и вздохнул.
- Я буду стеречь, а ты поспи, если хочешь,- предложил он,- не волнуйся, я при оружии! - он отогнул край своей рубашки, показывая рукоять кинжала. Зрелище это, видимо, не слишком впечатлило Фарамира, и Боромир поспешил добавить,- я умею им пользоваться, честно! - младенец тихо кашлянул и наморщился,- ну, может, не кинжалом, но палкой точно умею,- заверил его Боромир,- а это почти одно и то же.
В углах комнаты собирались тени. Краем глаза Боромир замечал там какое-то движение, но не сводил теперь взгляда с брата. Они были вдвоем посреди мертвящей тишины, где отовсюду к ним тянулись нити страха и тьмы. Но Боромир почувствовал вдруг, что вовсе не боится. У него была миссия, священный долг, клятва. И нарушить ее из-за собственной пугливости он никак не мог. Его брат нуждался в нем, и Боромир понадежней перехватил рукоять своего оружия.
- Хочешь, я расскажу тебе о герое Берене, который один сражался против полчищ врагов? - предложил Боромир. Эту историю он помнил лучше других, и сейчас ему казалось, что она понравится Фарамиру больше всего. В конце-концов, против Берена и правда были полчища, а против него, Боромира, всего один противник - пусть и невидимый.
Не дождавшись от брата вразумительного ответа, мальчик принял решение сам.
- Я расскажу,- объявил он,- а ты слушай. Я вообще-то знаю много историй - на ночь хватит.
***
- Он не плакал всю ночь,- голос молодой служанки срывался, и Денэтору никогда в жизни еще так не хотелось никого ударить.
- Вы оставили его на всю ночь одного,- скрипнул он зубами, и служанка побледнела.
- Мы хотели послать за вами, но вы были у постели наместника,- почти прошептала она,- но мальчик был так плох, лекари сказали, ему все равно уже не помочь...
- Судьба наказывает меня,- Денэтор остановился у двери, из-за которой не доносилось ни звука,- в одну ночь я потерял и отца, и сына...
Служанка молча опустила глаза, а новый правитель со вздохом толкнул дверь и вошел.
Его старший сын спал, уткнувшись лбом в руку, устроенную на бортике колыбели. Вторая рука сжимала что-то под одеждой. Рвущиеся в окна рассветные лучи золотили его макушку, в мягком свете танцевали мелкие пылинки, тишина в комнате была похожа на вязкую патоку. Денэтор остановился в двух шагах от колыбели, чувствуя, как к горлу подкатывает комок слез. Уход старой жизни - был естественным ходом вещей. Старики уступали место преемникам. Но отцы не должны были хоронить сыновей - особенно таких крошечных. А ведь ему еще предстояло объяснить , что случилось, Финдуилас. И это могло убить и ее тоже.
Денэтор подошел к колыбели и тихо опустил руку на плечо Боромира.
Тот неожиданно дернулся, распрямился, рука рванула из-под рубашки рукоять кинжала, и Денэтор от неожиданности даже отпрянул, словно не шестилетний сын был перед ним, а опытный караульный с мечом. На несколько мгновений взгляд Боромира казался несокрушимо твердым и тревожным, но потом он узнал пришедшего.
- А я думал, это он...- проговорил мальчик, и от этого "он" Денэтору ни с того, ни с сего стало холодно. Боромир же бросил взгляд в колыбель и с облегчением улыбнулся,- все в порядке,- обратился он к лежащему в ней младенцу,- ночь кончилась.
Денэтор открыл было рот, чтобы отослать Боромира - этого еще не хватало, разговаривать с мертвым братом! Но тут из колыбели донеслось сперва тихое кряхтение, потом сильный требовательный плач.
Денэтор так и остался стоять с открытым ртом, а Боромир засуетился.
- Ну ты чего? - спросил он, протягивая к заходящемуся брату руку,- ну ты чего разревелся? Все же прошло, я его прогнал!
Подоспевшая к ним служанка, оттеснив в сторону наместника, подняла плачущего ребенка на руки.
- Все в порядке,- проговорила она, и в голосе ее слышалось удивление, граничащее почти со священным страхом. На ее глазах произошло чудо - Денэтор и сам это понимал,- он плачет, потому что голодный.
Боромир с сомнением посмотрел на нее так, словно это ему было решать, верить ей или нет. И Денэтор даже попытки не сделал оспорить это.
- Ну ладно,- наконец авторитетно сказал Боромир,- покормите его. А потом я ему еще историй расскажу. Они ему нравятся.

@темы: Властелин колец

---

Вести из Мордора.

Поскольку РГНФ наконец сподобился объявить результаты конкурса на 2015 год, перед всеми в нашей юдоли мрака встает вопрос - как пилить бабло. Было объявлено, что до регионов (сиречь Института философии) это бабло напрямую (как в прошлом году и веками до этого) не дойдет, и встает следующий вопрос - а кто же тогда и с каких херов будет работать?)
В связи с этим, в свою очередь, сейчас зреет скандал и революция. И поскольку вчера днища мы уже достигли, сегодня и в дальнейшем мне интересно наблюдать, что же будет происходить, и чем все это в итоге закончится) Потому как хуже не будет точно, а так хотя бы появился какой-то стимул что-то делать, хотя бы умозрительно)
Коллеги планируют довести ситуацию до абсурда. Я планирую "смотреть и все понимать")

Среди прочего, телефон вроде очнулся от летаргии, что, конечно, хорошо) Осталось очнуться от нее мне) Или уйти в нее поглубже - как пойдет)

---

А у кого заглючил и перестал заряжаться телефон?))
Давайте, что там еще не успело со мной плохого произойти?))

---

Ахахаха

Это просто полный пиздец) Полнейший)
Признаться, сегодня с утра я даже ждала, что именно так все и будет)
Это не катастрофа, конечно, но когда неприятности наваливаются ВСЕ и СРАЗУ, это совсем не то же самое, когда что-то такое происходит по отдельности.
Я вообще даже почти не расстроена. Слегка на грани истерического смеха, но не расстроена, нет.

@темы: boys don't cry

---

Доброе утро!

Настроение у меня вот примерно такое:

Пойду еще кофе выпью)

---

Повседневность.

Какой-то малоэффективный сегодня день. После трех дней отсутствия на работе, дел накопилось много, но начать их делать у меня нет ни сил, ни желания, ни мотивации.

Атака неприятностей продолжается, иммунитет уже почти сдался, нервы с психикой пока вроде ничего, держатся. Ну и я держусь, чего там)

Открыла для коллег прекрасный мир данеток. Теперь они такие "Еще! Еще!", а я такая "Да я уже все загадала, что помнила!"

Некоторые люди разочаровали меня окончательно, и осталось деинсталлировать их из жизни. Я работаю над этим)

Перемен!

@темы: Дайджест

---

Ахахаха)

Выходные были насыщенными, и вот завершаются тем, что я не могла уснуть, пока не написала ЭТО.
Хорошо, что среди моих знакомых больше не водятся упоротые толчки, а то за этот текст меня бы распяли, а потом огрели бы топором, как Педельстана из "Викингом".
В общем, да, это фик про Арагорна, Эомера и палатку.
Ничего серьезного, персонажи книжные (Карл Урбан для такой неловкой ситуации слишком плевать хотел на Арагорна).
Бамбалейо.

Насладиться!

Разумеется, для того, чтобы остаться в шатре за чертой города после славной победы в Пеленнорском сражении, у Арагорна были высокие мотивы. Он не хотел входить в столицу до того, как она готова будет принять Короля, не хотел афишировать раньше времени свой приход - и так далее. Но дело было не только в этом.
За долгие годы странствий Арагорн так привык спать на сырой земле, что, останавливаясь от случая к случаю в тавернах и на постоялых дворах или даже возвращаясь в Ривенделл, он предпочитал жесткий пол с расстеленным на нем одеялом мягким перинам и высоким подушкам. Исключением были те ночи, когда перины и подушки принадлежали Арвен, но такая удача представлялась совсем нечастно. В остальное же время Арагорн был скитальцем, закаленным долгими лигами пути и годами лишений. Со временем, износив не одну пару сапог и исходив не одну сотню дорог, Арагорн начал замечать за собой, что удел вечного странника ему по душе. Ему нравилось ощущение опасности, коим был пропитан темный ночной лес, когда напряженно прислушиваешься к каждому шороху, каждому голосу птицы. Ему нравилось слушать, о чем шепчет земля, если прижиться к ней и хорошенько прислушаться. Ему был по душе даже пикантный привкус хрустящей крысятины, когда все остальные припасы подходили к концу, а голод мешал идти дальше. Он любил потрескивание костра и долгие печальные песни, которые помогали ему скоротать не одну ночь.
И вот теперь всему этому приходил конец. Он должен был взойти на трон - в том случае, конечно, если не погибнет в последнем бою за судьбу Средиземья. И Эру Илуватар и все его Валары были свидетелями, Арагорн грешным делом подумывал, что предпочел бы второе. Он знал, как держать меч, как искать следы на голом камне, как отдавать приказы армии, идущей в бой... но как править огромной страной людей в мирное время, не имел ни малейшего понятия. Конечно, добрый Элронд, который, пока не узнал об их связи с Арвен, часто изображал из себя всепонимающего отца и наставника, обучил его азам государственного управления, права и экономики. Да к тому же наверняка королю полагались советники и министры. Но это было совсем не то. Арагорну предстояло властвовать по праву крови, и он гнал от себя страх того, что корона окажется слишком тяжела для него.
Будь его воля - размышлял он, протирая мягкой замшевой тряпочкой сверкающее и без того лезвие Андрила - он отдал бы корону Имрахилю или тому же Фарамиру - этих двоих к правлению готовили с самого детства - забрал бы Арвен из-под крыла ее чересчур заботливой родни, и отправился бы странствовать. Потом бы, конечно, пришлось осесть. Где-нибудь в Пригорье или роханских степях. но даже после этого Арагорн представлял, как возвращается после долгого пути в родной дом к жене и детишкам, и вся ответственность перед миром заключалась бы в том, чтобы сохранять жизнь им и себе самому, а не целой толпе подданных. Арагорн догадывался - первая эйфория, буде они победят Саурона и его армию, пройдет за год или два, и народ быстро позабудет, как его король явился в нужный момент, вступил в битву и победил Тьму. Со временем этот подвиг омрачит и сотрет осознание того, что он ни сном, ни духом не ведает, какой урожай принесли поля Дол-Амрота, и в какой мантии престало принимать послов Рохана. Арагорн мучился мыслями о том, что королю слава нужна лишь во времена бедствий, в мирную же годину народу был нужен разум и расчет.
Впрочем, размышлять об этом сейчас не имело никакого смысла. Победа в одной битве была одержана - и как! Победа же в войне пока лежала за горами. Черными горами Мордора. И это немного успокаивало.
Арагорн в последний раз прошелся тряпочкой по лезвию, отложил меч, встал и потянулся. В шатре он был совершенно один - после визита в Палаты Врачевания накануне последнего Совета, он сказал всем, что хочет подумать в одиночестве. Его желание восприняли с уважением - даже Гэндальф не увязался следом, чему Арагорн был очень рад. В прежние времена без совета мага он порой и шагу не мог ступить. Но с тех пор, как тот пал во мрак Мории, Арагорн вполне смирился с его отсутствием, и теперь большую часть решений принимал самостоятельно. Даже если это было решение в последний раз поспать на полу.
Палатка, впрочем. была довольно удобной - будущие подданные устроили все так, чтобы Арагорн провел ночь с комфортом, какого не предоставляли иные постоялые дворы. Подумав немного, Бродяжник сдернул с низкой походной кровати одеяло и подушку - одну из трех. одеяло он расстелил поперек шатра, подушку кинул в изголовье. Спать вот так - на полу у собственного ложа - было, может, и странно. Но Арагорн надеялся, что его уединение будет охранятся надежно и верно, и никто его за этим не застанет.
Не снимая сапог, будущий король улегся на свою нехитрую постель, завернулся в серый плащ, закинул руку за голову и прикрыл глаза. День был длинным и сложным - хоть и довольно удачным, не то что обычно. И завтра предстоял такой же, если не хуже. И накануне его Арагорн не хотел думать ни о сражениях, ни о короне и жребии, ни даже о маленьком хоббите, бредущем по черной стране, скрытый от взоров мудрейших. Ему хотелось думать об Арвен. О ее нежной белой коже, о черном, как мягкая августовская ночь, водопаде ее волос. О том, как она сидела в резном кресле, укутанная лишь ими, и смотрела на него синими звездами своих глаз. О тепле ее ласковых рук, о горячем шепоте "Если отец узнает..." и о собственных волнующих мыслях "Да пусть приходит!" Арагорн вытянулся на одеяле и вздохнул. Если бы перед ним стоял выбор - жребий, назначенный судьбой, корона Гондора и голова Саурона на блюде против одной человеческой жизни, неприметной и простой, но рядом с Арвен, Арагорн сделал бы его, не задумываясь.
Но выбора не было. И Арвен не было рядом. И было мучительно грустно, что, кроме расшитого знамени, ничего другого, более личного, она ему не прислала. Но не могла же она этого сделать через своих старших братьев, которые и так посмеивались над ней и ее совершенно неэльфиским романом. Арагорн снова вздохнул - нужно было постараться уснуть и надеяться, что Вечерняя звезда явится к нему хотя бы во сне.
За легким пологом палатки словно бы кто-то кашлянул. Арагорн, за годы скитаний научившийся просыпаться от малейшего шороха, напряженно сел. Врагов вокруг Минас Тирита не осталось, но не хотелось бы, чтобы кто-то из друзей застал его, спящим на полу.
- Кто здесь? - сурово выговорил он, поднимаясь на ноги. Меч лежал в отдании, рядом с небольшим очагом, но в сапоге был верный кинжал, хоть Арагорн и надеялся не пустить его в ход.
- Прости, государь,- раздался из-за полога до боли знакомый голос,- я разбудил тебя?
Про себя Арагорн крепко выругался. Эомер. Пока не коронованный, но уже вполне состоявшийся король Рохана. Не то чтобы юноша не нравился Арагорну. Он был смелым, верным, не очень глупым... Но во-первых, прямо сейчас разговаривать с ним не хотелось. А во-вторых, Арагорн считал, что при всех своих достоинствах Эомер был немного странным типом. Время от времени он ловил на себе его взгляды - и такие он замечал прежде, лишь когда девы встречали воинов со славной победой, или когда Сэм смотрел на Фродо. Откуда такой взгляд брался у Эомера и что он значил, Арагорн предпочитал не задумываться.
И не будь он будущим королем, и не грози эта ситуация ссорой с ближайшими соседями, он послал бы сейчас Эомера к Морготу пешим ходом. Но вместо этого негромко ответил:
- Нет, что ты, Эомер.
Повисла неловкая пауза. Арагорн уже подумал было, что Эомер ушел, но тут из-за полога донесся грустный вздох.
- Ты что-то хотел? - спросил Арагорн, надеясь, что голос его звучит не слишком раздраженно.
- Могу я войти? - спросил Эомер, и тон его совсем не понравился Арагорну.
- Конечно,- скрипнув зубами, ответил Арагорн.
Легкий полог поднялся, и король Рохана ступил в шатер. В свете тлеющих углей и взошедшей над лагерем неполной луны, Арагорн увидел, что гость одет просто, не вооружен и, Эру, спаси и сохрани, растерян. На нем была длинная домотканная рубаха, золотые волосы Эомера были рассыпаны по плечам. Он явно старательно умылся - так старательно, что Арагорну стало стыдно, что сам он в последний раз умывался, когда вчера утром пошел дождь. С тех пор было как-то не до того - пришлось выигрывать сражение, возвращать людей из царства Тьмы, и слушать, как эльф и гном спорят, кто из них больше уложил орков.
Эомер ступил к нему ближе, и Арагорн едва сдержался, чтобы не попятиться.
- Возможно, сегодня наша последняя ночь,- проговорил Эомер торжественно. Так, словно от этих слов у Арагорна должно было случиться немедленное озарение. Оно, конечно, не случилось, и он продолжал молчать,- мы идем на верную смерть,- снова проговорил Эомер, не сбавляя пафоса. Вот уж из кого получился бы отличный король или брад - подумал Арагорн. Патетики у Эомера сейчас хватило бы на их обоих.
- Это еще неизвестно,- наконец решил ответить Арагорн,- надежда живет, и ты надейся, Эомер. Ныне ты - король Рохана, и...
- Верная смерть! - настойчиво перебил его Эомер, и синие глаза блеснули в сумраке шатра. - но я пойду за тобой даже на смерть, государь!
Арагорн пытался ухватить идею и понять, почему Эомеру вздумалось среди ночи прийти и сообщить ему об этом, но короля эорлингов уже несло дальше на бешенном коне его мыслей.
- С тех самых пор, как в пограничных степях я увидел тебя, я понял, что жил до этого, как во сне! - заявил он, и рука его метнулась к груди. Арагорну стало тревожно,- я не ведал ни любви, ни верности - такими, какими их замыслили те, кто творил этот мир. Все, что я испытывал ранее, представилось мне неярким сном, обманчивой дымкой... Лишь встретив тебя, я смог полюбить!
Пока признание было похоже на одно из тех, что в древних свитках союзники возносили друг другу в пылу нахлынувших чувств. Но чутье у Арагорна было развито отлично, и он чуял, что дело пахнет скандалом.
- Я обещал тебе, что наши мечи засверкают вместе,- отвечал он, едва не добавив "и, видимо, зря",- и теперь мы продолжим биться бок о...
- Но сегодня не будем о битвах! - снова перебил его Эомер. Его пальцы нервно дернули шнуровку на горле рубахи, и Арагорн похолодел,- я пришел для того, чтобы преподнести тебе самого себя, мой государь!
Мой меч, мой лук, мою секиру, мою лошадь или мою жизнь - это еще куда ни шло, понял Арагорн. Но "себя" обязывало ко многому, и прикидываться спящим, торопящимся или мертвым, было поздно.
- Сегодня, когда мы все мучимы ожиданием в тени смертельной опасности, я хочу разделить с тобой ложе,- чуть задыхаясь, выговорил Эомер, не сводя с Арагорна глаз.- я хочу отдаться тебе так, словно завтра никогда не наступит...
Было совершенно очевидно, что эту пламенную речь молодой король вынашивал, взращивал и представлял очень давно. У Арагорна выбор был невелик. Нельзя было просто вытолкать Эомера из шатра - едва закончив войну с Мордором, не слишком по-королевски было начинать войну с Роханом. Но не брать же его в самом деле прямо тут, на одеяле посреди шатра?!
Арагорн кашлянул.
- Щедрый дар, король Эомер,- отозвался он, стараясь говорить деликатно, но без уничижения, глядя Эомеру в глаза,- слишком щедрый для того, кто еще не коронован. И я польщен.
Эомер робко улыбнулся, и рука его снова дернула шнурок. Арагорн мысленно воззвал к Светлой Элберет, тут же понял, что она ему в этом деле не помощница, рассчитывать приходилось на силу собственной вежливости и такта.
- Но я не могу принять его,- на одном дыхании выдал Арагорн, и до того, как Эомер успел возразить, продолжил,- познав друг друга, мы никогда не смогли бы вернуть ту драгоценную связь, что есть между нами сейчас. Момент нашей встречи благословили всесветлые звезды, и наш союз - духовный, но не телесный - хранил нас и позволил во всех этих битвах остаться невредимыми. Разве это не так?
Эомер, немного оглушенный таким отпором, чуть подумав, кивнул.
- Так вот сейчас, накануне решающей битвы, мы, два короля, должны думать о своих народах,- продолжал Арагорн, понимая, что схватил вдохновение за хвост, и главное было сейчас не оступиться,- ибо им нужны лидеры, светочи, они должны видеть наш высокий союз, наше духовное единство, чтобы победить смерть! Духовное, Эомер! Ведь так?
Эомер заметно скис, и Арагорн чувствовал, что он вот-вот готов начать спорить.
Но он был королем. И знал, что это значит. Арагорн сыграл на правильных струнах - рука Эомера отпустила несчастный шнурок и опустилась.
- Ты прав, государь,- вымолвил он, опустил глаза и пожал плечами,- наша связь... драгоценна.
Он замолчал и явно медлил в нерешительности. Арагорн открыл было рот, чтобы предложить ему отправиться спать, как Эомер, тряхнув головой, через силу улыбнулся.
- Ну тогда... я пойду,- проговорил он и, не дожидаясь ответа, выскользнул из шатра.
Арагорн подождал еще пару мгновений - не придет ли в голову Эомеру все же передумать. Тогда пришлось бы оглушить его и сложить в углу шатра до рассвета, а Арагорну ужасно не хотелось этого делать.
Но король Рохана все понял правильно, и вскоре Арагорн снова улегся на одеяло, заложил за голову обе руки и улыбнулся в полутьму шатра.
Может быть, в конце-концов, из него и мог получиться неплохой король...

@темы: Властелин колец

---

Флешмоб

Флешмоб уже однажды был, но я люблю болтать о себе, чего уж там)
Итак - десять фактов на заданную тематику) Вы - тему, я - поток неудержимых откровений)
Нужно осалить кого-то, но все мои знакомые почти осалены до меня, так что... берите, кто еще остался)

Итак... я и...)

От Марленберга досталась тема

Города

1. Я родилась в несуществуюшем ныне городе Ленинграде.
2. Мой любимый город во всем мире - Санкт-Петербург.
3. На втором месте - Киев.
4. У каждого города своя энергетика, у Петербурга она очень темная, у Киева, к примеру, светлая.
5. У меня есть несколько "городов мечты".
6. Из этого списка я была в Праге и в Будапеште.
7. Я никогда не смогла бы жить вне города. По моему ошибочному убеждению в других городах, кроме столиц, жизни нет. Простите, регионы)
8. Я люблю сама описывать города в текстах и люблю читать, как их описывают другие.
9. Придуманный город моей мечты - Минас-Тирит.
10. В ближайшее время я хочу посетить какой-нибудь город у моря)

От Алатиэль тем досталось много)

Английский

1. В школе английский мне не давался.
2. На вступительных экзаменах в Академическую гимназию по английскому я получила 1 балл из 12.
3. Все учителя в школе убеждали меня, что английский - это просто не мое. И я ненавидела и их, и его лютой ненавистью.
4. Того волшебного педагога звали Константин Эдуардович, и я занималась с ним полторы недели.
5. Знание английского было сродни озарению. К первому курсу Университета я говорила на нем свободно.
6. Я никогда не думала, что буду зарабатывать им на жизнь. Но факт - это основная статья доходов.
7. Я люблю смотреть и читать в оригинале.
8. Разговор на английском доставляет мне большое удовольствие.
9. В Зачарованном лесу на нем мы обсуждаем неудобные темы.
10. Я искренне считаю, что это самый полезный язык из иностранных, и потому не рвусь особо совершенствовать остальные)

Путешествия

1. Я не знаю, можно ли сказать, что я люблю путешествия. Скорее да, чем нет)
2. В путешествии я люблю дорогу ничуть не меньше пребывания)
3. Мой любимый способ путешествия - поезд. Самолет тоже ничего, но уж больно скучно.
4. Я люблю путешествовать "дикарем" - без туров и программ.
5. По незнакомым местам я люблю топать ножками и познавать их эмпирически.
6. Я совершенно равнодушна к "местной кухне" .я могу ее попробовать, но это не самоцель.
7. Я люблю известные места и памятники)
8. Из путешествий я привожу серьги и магнитик на холодильник.
9. Последнее мое путешествие было в Будапешт. Это было круто.
10. Я хотела бы стать космическим туристом.

Котики

1. Я всегда мечтала завести кота, а мама мне не разрешала даже черепашку.
2. В далеком детстве, которого я не помню, я жила на одной территории с котом Барсиком и терроризировала его.
3. Первого кота я взяла 07.07.07.
4. Он сам меня выбрал.
5. Его полное имя - Мартин Хайдеггер, эскв.
6. Второй кот - очень породистый - достался мне бесплатно.
7. Его зовут Брюс, Шанталь - это прозвище)
8. И технически, он принадлежит Дориану)
9. Лысые складчатые уродцы - не котики.
10. Котики лучше людей)

От Лорна

Любовь

1. Я люблю читать про любовь.
2. Но очень мало из того, что мне попадалось, было верибельно.
3. Я люблю писать про любовь.
4. Если уж я про нее пишу, пчелы-говноносы реют надо мной постоянно.
5. Любовь бывает разная.
6. Я люблю котиков, к примеру.
7. Моя любимая цитата про любовь принадлежит апостолу Павлу и была изложена в послании Коринфянам.
8. У меня перед глазами всегда был пример здоровой любви моих родителей, которые вместе уже 30 лет. Но мне это не помогло.
9. Мне самой в этом катастрофически не везет.
10. Но я не отчаиваюсь)

Книги

1. Большая часть книг в моей семье покупалась мной.
2. У меня вышли четыре книги.
3. Одна из них находится в библиотеке Сорбонны и Государственного университета Праги.
4. Я люблю бумажные книги.
5. Но не испытываю батхерта от электронных.
6. Некоторые книги я покупаю просто потому. что мне обложка нравится.
7. Я люблю, читая книгу, делать пометки на полях, загибать страницы на любимых местах и все такое.
8. У меня есть раритетная книга - "Властелин Колец", которую читали и портили целое поколение толчков.
9. Я хочу выпустить еще одну книгу.
10. Жаль, что книги уходят в прошлое.

От Котованчика - странное)

Природа

1. Я умею любоваться природой.
2. Я никогда не рвалась ее защищать.
3. Несмотря на умение любоваться, я не люблю долго оставаться на лоне природы.
4. Есть природные явления "моей мечты" - горы и море я видела.
5. На очереди пустыня и океан.
6. Я не считаю, что у природы нет плохой погоды.
7. Я люблю жарень в 40 градусов и широкие водные массивы.
8. Я люблю, когда природу показывают в фильмах, но для меня это не самоцель. Хороший вид не спасет унылую картину.
9. По природоведению у меня была тройка.
10. Берегите природу, мать вашу. Не знаю, что еще написать)

запись создана: 25.03.2015 в 21:36

@темы: Флэшмоб

---

Сегодня специально для Котована (по большому счету, это не такая уж редкость, но один блок историй я пишу скорее для себя, а этот - для нее) я написала это.... нечто)
Эльфийский сплин, вечные темы и темы вечности. Трандуил, Келеборн и еще кое-кто в анамнезе)

Обещание.

Солнечный свет, просачиваясь сквозь молодую листву, становился прозрачно-зеленым. Трепещущие блики были расстелены по белоснежным плечам, как драгоценная легкая мантия. Лесной Король отвел в сторону тяжелый водопад светлых волос, и теплые губы прочертили дорожку от мочки уха по шее вниз, словно хотели собрать поцелуями касания Солнца. Легкий вздох – в нем Келеборну неожиданно послышалась печаль.
Отпущенные им три дня подходили к концу – это было последнее утро перед новым годом разлуки. И в сердце Серебряного Владыки тоже просыпалась грусть. Она была их верным спутником с тех самых пор, как, разлученные, они вынуждены были собирать по крупице жалкие крохи близости. Всего три дня в году – и бесконечные месяцы врозь. Иногда Келеборн проклинал собственную слабость, согбенный под грузом ошибок, сожалений и уступок судьбе и чужой воле. Они оба были пленниками чужой любви, и искали спасения в собственной, но находили лишь редкие утешения.
- У меня для тебя есть еще один подарок,- словно неожиданно вспомнив, вымолвил Владыка, хотя на самом деле он с первой минуты их встречи думал о том моменте, когда преподнесет свой дар.
- Еще один? – мягкий низкий голос Короля звучал отстраненно и тихо. Он, казалось, был в своих мыслях где-то далеко, и лишь чудом расслышал обращенные к нему слова,- но вчера ты уже преподнес мне подарки на день моего рождения.
- Этот я хотел вручить тебе с глазу на глаз,- ответил Келеборн. Он чуть отстранился, и Трандуил повернулся к нему лицом - темные ресницы были чуть приопущены, а взгляд зеленых глаз был подернут задумчивой дымкой, как бывает лес окутан предрассветным туманом. Келеборн потянулся к Королю, и губы их встретились. Но поцелуй был поспешным и легким, одним быстрым движением Владыка поднялся со смятого ложа. Облако глубокой печали, окутавшей всю фигуру Трандуила, прорезал робкий пока луч любопытства, и когда Келеборн снова сел рядом с ним, сжимая в руках плоскую резную шкатулку, Король невольно улыбнулся.
- Еще одно украшение? – спросил он, и казалось, что усмешка просочилась в его тон случайно.
- Ты ведь их любишь,- откликнулся Владыка.
- Может быть, я ищу среди них то, которое окажется сильней того, что держит тебя вдали от меня,- Трандуил ответил неожиданно серьезно, его четко очерченные брови нахмурились, и Келеборн стушевался. Возлюбленный его всегда не скрывал печали, отпуская его обратно в Лотлориэн, но на этот раз все было как-то не так. Иначе, словно Трандуил знал больше, чем решался показать.
- В таком случае, это лишь металл и самоцветы,- Владыка постарался не допустить в свой голос горечи, но вышло у него плохо,- и не стоит твоего внимания.
Между ними повисла неловкая звенящая тишина. Где-то высоко над головами владык первые утренние птицы заводили свои стройные трели. Лес вокруг их убежища среди темных ветвей просыпался, наполняясь светом жизни. Пальцы Келеборна все еще сжимали ставшую вдруг невыносимо тяжелой шкатулку.
- Пусть вечные Звезды будут мне свидетелями,- Келеборн и сам не ожидал, что слова прозвучат так глухо и жалко,- если бы я мог, я не уезжал бы, не оставлял тебя и этих лесов, ибо зелень этой листвы и твоих глаз мне милее всего золота Лотлориэна и всей магии, что еще живет в этом мире и за его пределами.
- Пустые слова,- Трандуил плавно повел рукой и откинулся назад, на спину. Сейчас, прекрасный и светлый в своей первозданной наготе, он был похож на статую из прозрачного льда – такой же холодный и хрупкий.
- Мне лучше уйти,- Келеборн опустил шкатулку на простыню радом с бедром Трандуила и поднялся на ноги. Лесной Король не сводил с него теперь внимательных пронзительных глаз.
- Я хочу рассказать тебе кое о чем,- сказал он. Веки его опустились, и на лице появилось странное выражение, словно Трандуил готов был вот-вот улыбнуться. От желания снова поцеловать его у Келеборна закружилась голова.
- Я тебя слушаю,- вымолвил он. Повинуясь необоримому желанию, Владыка опустился рядом, его чуть дрожащие пальцы коснулись острой точеной ключицы и пробежали вниз по груди – Трандуил не отстранился и не открыл глаз. Лишь его дыхание на секунду сбилось.
- Это было несколько зим назад – в тот год, когда был убит последний из живших в Средиземье драконов,- тон был ровным, голос лился, как ленивый речной поток, подтачивающий, но не разбивающий прибрежные льды,- лето уже заканчивалось, и в прохладе его прощальных поцелуев, я поддался искушению.
Келеборн молчал. Его рука, ласкавшая теперь плечи возлюбленного, замерла, но сам он не двинулся с места.
- Я поддался искушению плоти,- теперь Трандуил улыбался. Улыбка была едва уловимой, прозрачной, как утренний воздух,- надеясь найти в этом успокоение духа.
- Расскажи мне,- Келеборн был совершенно не уверен, что хочет это слышать. Да, на нем лежал тяжкое бремя вины – много столетий назад он позволил себе сделать неправильный выбор, и нашел в себе мужество воспротивиться судьбе, лишь спустя долгое время. Он и сейчас не тешил себя надеждой, что, оставаясь в одиночестве, Лесной Король никого не допускал до своего тела. Владыке было достаточно знания того, что душа и сердце Трандуила принадлежат ему, но это вовсе не обозначало, что он хотел некоторые вещи знать наверняка. Но и возражать он не смел.
- Он был внуком последнего Короля-под-Горой,- продолжал Трандуил, и теперь он словно плел из своего рассказа неведомую плавную песню, одну из тех, что нашептывали друг другу ветви деревьев в его лесах,- и он шел через мой лес к своему королевству, чтобы востребовать его обратно.
Келеборн нахмурился. История обретала неожиданный поворот, и теперь звучала так, словно Трандуил все выдумал, чтобы задеть собеседника. Во всяком случае, представить Лесного Короля в объятиях Наугрим Владыке было сложно.
- Я знал его еще в те времена, когда дед его правил в Эреборе, и золото Горы поработило его разум,- в тоне Трандуила зазвучала насмешка – горькая и злая, и было слышно, что он, как бы ни хотел, не может ее побороть,- и всякий раз, прибывая с посольством в их королевство, я видел на себе его жадные взгляды.
- Гномы любят сокровища,- мягко отозвался Келеборн, когда Трандуил сделал еще одну паузу,- и за некоторые из них готовы отдать и жизнь, и честь.
- Он не дождался от меня ни единого ответного взгляда,- Трандуил, казалось, был готов рассмеяться,- пока не оказался перед моим троном – в дорожной пыли и грязи, голодным и жалким. Но даже в такой момент его глаза остались прежними. В нем текла кровь королей, и никто из тех, кто способен смотреть глубже поверхности, не усомнился бы в этом. В нем гнездилась опасная, темная жажда, которую способны вынести и подчинить себе настоящие златоискатели. В нем была спесь и насмешка – словно это я пришел с поклоном к его трону, а не наоборот. В нем были вызов и сила, словно годы лишений и нищеты не сломили его, а напротив, закалили, как жар и кровь закаляют клинки. И мной завладело любопытство.
- Любопытство,- повторил Келеборн. Он прислушивался к себе, боясь и надеясь найти в себе болезненный отклик на этот рассказ. Но в сердце его была лишь безмятежность, а в сознании – лишь интерес. Он знал, что история эта была поведана ему не как признание в содеянном, не как попытка искупить измену. Дело было совсем в другом, и Владыка надеялся выяснить, в чем.
- Когда тебя нет, мой мир погружается в оцепенение,- Трандуил, не открывая глаз, протянул руку и перехватил пальцы Келеборна, чуть сжал и снова отпустил,- но он ступил в мое царство темного сна, предстал передо мной, спящим королем застывшего края, и жизнь в нем буквально переливалась через край, она пульсировала ненавистью в его глазах, превращала ненависть в желание, и рвалась из него потоком злобной брани. Он и сам не знал, чего хочет больше – овладеть мной или уничтожить. У Наугрим неприязнь к нашему народу растворена в крови, но тут было совсем иное. Он хотел и ненавидел именно меня, и это заставляло его злиться на весь мир и на самого себя. Я велел бросить его в самую глубокую темницу в моем подгорном дворце. А потом… я пришел к нему.
Трандуил выдохнул и плавно повернулся. Теперь он смотрел на Келеборна в упор, глаза Короля были широко распахнуты, а улыбка стала насмешливо острой.
- Вместе с переполнявшей его жизнью, в нем была еще и смерть,- теперь Трандуил почти шептал, мешая каждое слово с шумным выдохом,- смерть, неведомая нам, смерть, наполняющая саму жизнь смыслом и остротой. Смерть далекая, но неизбежная, и я хотел припасть к этому черному источнику, заразиться смертностью, чтобы разбить оковы своего вечного сна. Чтобы через осознание того, что нам обоим суждено умереть, прийти к пониманию смысла собственного бытия.
Келеборну захотелось вдруг заставить его замолчать. Заткнуть хоть как – поцелуем, ударом по лицу. Закрыть уши, развернуться и все же уйти. То, что говорил Трандуил сейчас, ранило сильнее, чем если бы он просто рассказывал ему о бесчисленных любовниках, деливших с ним ложе. Но Келеборн молчал и внимал каждому слову.
- Он, конечно, был удивлен,- Трандуил балансировал на грани смеха. Его скула окрасил розовый румянец, а грудь вздымалась теперь так, будто он запыхался от долгого бега или снова вернулся в ту ночь, о которой рассказывал,- и решил, должно быть, что все ему снится. Я рассматривал его сильное неказистое тело, и находил в нем все больше подтверждений тому, что это существо смертно. Его грудь была иссечена шрамами, и я вылизал их все. Слушая его ругательства и стоны, я жадно ловил каждый его вдох, каждый отголосок дрожи желания, я упивался нависшей над нами обоими смертью. Я словно ослеп и оглох, погрузившись в нее с головой. И когда он овладел мной, мне показалось, что я перестал быть собой. В тот момент не существовало больше Трандуила, Короля лесных эльфов. Я был безымянным и живым в плену своей телесности. Я был весь в ощущениях своей плоти – и не более того. Я перестал быть кем-то иным, кроме самого себя, и все, что у меня было, я отдал ему. А он брал меня – сильно и грубо, словно боялся, что нас прервут, что я передумаю и уйду. Он был отчаянно нежен и пытался поцелуями стереть оставленные им же самим синяки…. Мы достигли пика одновременно, и в его объятиях я очнулся смертным…
Трандуил замолчал, и лес вокруг настороженно ждал, казалось, ответа Владыки.
- Зачем ты рассказал мне это? – спросил Келеборн.
- Ты уйдешь,- улыбка исчезла с лица и из голоса, и теперь Трандуил словно готов был расплакаться.
- Я уйду, чтобы вернуться,- покачал головой Келеборн.
- Я говорю не о твоем уходе сегодня,- Трандуил сел и отвернулся, его плечи едва заметно вздрогнули,- я поддался искушению доказать себе, что даже для таких, как мы, нет ничего вечного.
Келеборна внезапно осенило. Понимание того, о чем говорил Трандуил, снизошло на него и словно открыло глаза. Он придвинулся ближе, но Трандуил, почувствовав это, лишь дернул плечом.
- Я надеялся через познание чужой смертности убедить себя, что смогу жить в мире, где вечной любви не бывает, где всегда приходится прощаться и отпускать,- его голос сошел до едва слышного шепота. - я жестоко ошибся.
- Я любил тебя с того дня, как судьба свела нас, и буду любить, пока дух мой не покинет пределы всех возможных миров,- Келеборн говорил едва ли громче.
- Я устал расставаться. Тот Наугрим пал через несколько недель после той ночи, и, прощаясь, я возложил ему на грудь его меч,- Трандуил, казалось, не слышал его,- я смотрел, как меняется мир, как падают одно за одним королевства. Я видел, как свет уходит из моего леса, уступая место тьме, которая лишь кажется неизбывной и вечной. Я прощался с отцом, чтобы больше его не увидеть, а теперь и мой сын – тот, что был дарован мне, как объект нерушимой любви – все чаще обращает взор к иным землям и берегам, готовый уйти и оставить меня. А ты… тебя ждут берега, где время не властно над жизнью. Может быть, не сегодня, не через год и не через столетие, но ты уйдешь, и на этот раз – навсегда.
Келеборн все же обнял его. Трандуил в его объятиях крупно вздрогнул и замер, готовый вот-вот отстраниться, но Владыка мягко провел ладонью по его волосам, и Лесной Король чуть расслабился.
- Эпоха Бессмертных подходит к концу,- заговорил Келеборн негромко,- и многие наши сородичи уже отправились к тем берегам. Мы все слышим зов моря, и, когда Три Кольца утратят свою власть – так или иначе – эльфы уйдут из Средиземья… но ведь у этой монеты две стороны.
Трандуил чуть повернул к нему голову и напряженно молчал, ожидая продолжения.
- Когда одно из Трех, потеряет власть, и мои сородичи отправятся в путь, я останусь с тобой,- просто ответил Келеборн,- мне дано видеть сквозь лиги, но не сквозь года, и мне не ведомо, что готовит грядущее, и могу ли я обещать тебе вечность… но даже если мой жизненный путь оборвется, я хочу до конца пройти его руку об руку с тобой.
Ветер трогал листву, и она зашепталась над их головами. Птицы умолкли, и откуда-то снизу и с разных сторон стали доноситься голоса лесных эльфов – они пели, приветствуя новый день. Трандуил пару мгновений молчал. Потом ловко вывернулся из рук Келеборна и сел к нему спиной. Обеими руками поднял волосы над плечами, подставляя шею.
- Ну же, Серебряный Владыка,- поторопил он его нетерпеливо,- надень на меня то, что привез мне в подарок. – и Келеборн, пряча улыбку, потянулся к шкатулке.

@темы: Властелин колец